Кейт Донован - Затерянные во времени
– И с мамой тоже обращались жестоко?
– Да, и с мамой… Твой отец понял это и сказал маме, что сообщит о моем папе в полицию, потому что…, – голос Филиппа задрожал от волнения. – Потому что я хороший мальчик и не заслуживаю жестокого обращения. И твой отец помог маме обрести мужество и уйти от моего отца… А потом они поженились.
– Потом мой папа умер, а я так никогда его и не увидела.
– Он был счастлив, когда мама сообщила ему, что ждет ребенка, – печально сказал Филипп. – Он любил тебя, Шеннон, хотя и не дождался.
– Я тоже люблю его. – Она помолчала и, наконец, спросила о том, о чем ей запрещено было спрашивать. – Почему мой папа умер, Фил?
– Все люди смертны, Шеннон.
– Он болел?
– Нет, он не болел.
– Попал в аварию?
Филипп нерешительно помолчал, подумал и честно ответил:
– Его застрелили, Шенни.
– Почему? За что застрелил папу плохой человек?
– Он не был плохим человеком, – прошептал Филипп. – Он был совсем больным.
– Он ненавидел моего папу, как Гвен?
– Гвен уважала твоего отца, Шеннон.
– Неправда! Она говорила мне, что ненавидит его, и поэтому не захотела поехать с нами.
– Послушай. – Давай не будем говорить об этом.
– Фил, когда мы развеем пепел? Сейчас?
– Да. Мне кажется, пришла пора сделать то, что завещал отец.
Садилось солнце и, казалось, сама Природа определила место и подготовилась к торжественному моменту. Потом Филипп снова рассказывал ей об отце. Каждое слово говорило, что для своего пасынка отец Шеннон был героем. И, наконец, утомленный воспоминаниями молодой человек уложил спать свою сестричку.
Однако маленькая Шеннон совсем не собиралась спать. Бодрая и оживленная, она была одержима мыслью вернуться на поляну, где они с Филиппом развеяли пепел отца. Когда брат уснул, Шеннон, захватив фонарь и пакет с едой, отправилась знакомой тропинкой. Переполняемая глубокими впечатлениями, она решила провести ночь у костра. Собрав веточки и листья, она зажгла спичку и в ту же секунду перед собой увидела нечто неясное и туманное. По холодку, пробежавшему по спине, ей стало ясно, что это «нечто» здесь, совсем рядом. Оно, сначала размытое, разрастающееся с неимоверной, вселяющей ужас быстротой, вдруг обрело некие нечеткие контуры. Громадное, выше пяти мужчин и злее ста драконов, оно смотрело на Шеннон, будто намеревалось проглотить. В страхе Шеннон завизжала, вскочила, споткнулась и упала навзничь… Последнее, что она помнила, были руки Филиппа и его слезы на ее лице. Слезы любви, вины, смятения и тревоги…
Многое переменилось с того дня, многое осталось прежним. Продираясь сквозь заросли к месту последнего приюта своего отца, Шеннон скрестила пальцы, надеясь, что оно не изменилось, что приютит и успокоит ее.
ГЛАВА 2
Полянка, не более десяти ярдов шириной, была залита ярким солнечным светом, как и в тот памятный день, когда они с Филиппом стояли рядом, отдавая дань любви своему отцу и горюя о нем. Навсегда это место останется последним пристанищем отца. Вдруг Шеннон пронзила мысль, что она каким-то непонятным образом связывает своего отца с будущим, как и он ее – с прошлым. «На этот раз я не отступлю. Хватит бездумно плыть по жизни, – подумала она с горечью. Ужасно, я чуть не вышла замуж за Дасти! Сколько же раз в жизни я ошибалась! Ради тебя, отец, ради Филиппа я должна постараться изменить свою жизнь. Я знаю, Фил не преуспеет в жизни, пока я не налажу свою. – Представив себе, как Филипп поморщился бы от ее слов, Шеннон добавила: – Конечно, я делаю это не для Фила или тебя… Я делаю выбор ради себя, ради Шеннон Клиэри». Торжественно объявив о своем решении, она растянулась под тенистым деревом гикори.[5] Вспомнился энергичный напористый Колин, ее первая, неожиданная, совсем не нужная любовь. Он сыграл немаловажную роль в ее выборе жизненного пути.
Для Шеннон имя Колина означало «вечно быть перед кем-то в долгу». С той минуты, когда красавец-первокурсник с юридического факультета впервые выступил в школе перед классом шестнадцатилетней Шеннон, он беспрестанно произносил напыщенные речи об ответственности каждого человека на земле перед окружающей природой. После собрания Шеннон застенчиво подошла к нему, чтобы рассказать о своей любви к Земле и домашним животным. Он предложил подбросить ее домой. Но вместо дома завез в небольшой лесочек, где отговорил от выбранной профессии ветеринарного врача и заявил, что она эгоистка, потакающая своим желаниям.
– Собираешься лечить пуделей разжившихся богачей, когда тысячи и тысячи бездомных животных становятся жертвами отвратительных экспериментов, проводимых алчными изготовителями косметических средств? – вопрошал он, а его гладкая теплая рука уверенно скользила под ее розовым свитером. – Если бы ты действительно любила животных, то стала бы их защитником, а не врачом.
И Шеннон последовала совету своего вдохновенного и обаятельного наставника, решив стать адвокатом и партнером Колина по работе в Обществе защиты окружающей среды. Потом на горизонте замаячил Дасти Камберленд со своими миллионами. Он предложил Шеннон выгодный контракт на рекламу джинсов, и снова Колин воспользовался ею и ее болезненным чувством ответственности. Будто наяву, она услышала ровный безапелляционный голос.
– Ну и что из того, что ты не хочешь быть моделью? Нужно служить своему долгу, а не собственному «я».
– Но ты же говорил, что нужны преданные делу адвокаты…
– Адвокатов сейчас хоть пруд пруди. А нам нужны деньги! У тебя появилась возможность принести значительную пользу нашему делу. На заработанные тобой бабки я смогу изменить этот жестокий мир!
Шеннон глубоко вздохнула, потянулась, и застенчивая улыбка заиграла у нее на губах при воспоминании о настоящем. Да, погоня за большими деньгами стала у них навязчивой идеей. Они забыли, что на Земле существуют красота, чистота и благоухающий аромат молодости. Они похоронили себя: Колин в адвокатской конторе в небоскребе из стекла и бетона… Шеннон под обжигающим светом юпитеров на ложе из искусственного розоватого песка…
Интересно, когда Колин Марсалис в последний раз выезжал на природу? И с какой стати разгорелся весь этот сыр-бор, перешедший в небольшую потасовку с Дасти, когда она поняла, что они ошибаются и им надо расстаться? Теплый приятный весенний ветерок, прилетевший с гор, шелестел листвой и нежно гладил щеки и волосы Шеннон, убаюкивая ее.
Солнце уходило за горизонт, когда Шеннон проснулась. Она ничуть не встревожилась. Сон был безмятежным, сновидения – добрыми и приятными. Тишина и покой окружали ее. Эта земля – ее заветная земля; а завтра она отправится к «священной земле» саскуэханноков, как ее назвал Даг. Холодок пробежал у Шеннон по коже. Но виной тому был не прохладный ветер, подувший от реки. Она точно знала, это – из-за мучительных воспоминаний о «Бродячем духе», вынуждающем ее вернуться в палатку. Неужели она верит, что стоит ей завтра ступить на «священную землю» индейцев, как она снова увидит разъяренный дух?
