Кейт Донован - Затерянные во времени
– Полезная для здоровья пища. Так вот почему у вас такой чудесный цвет лица! – Он заметил завернутый в вощеную бумагу громадный кусок шоколадного торта и усмехнулся. – Я вижу, вы не фанатичка.
– В прежней, жизни я была ярой фанатичкой; в новой – научилась со многим мириться, – озорно заметила Шеннон, отдавая дань прежним дням.
– Означает ли это, что вы откажетесь и от моего сэндвича?
– Скорее всего, да. Я всегда была против убийства невинных животных. Не вынуждайте меня менять свои взгляды. Я испортила вам завтрак? Давайте лучше поговорим об этой увлекательной книге.
– Рад, что она вам понравилась. Автор, видимо, здорово разозлен…
– Мне так не кажется, – возразила Шеннон. – Он сделал все возможное, чтобы объективно представить обе стороны. Факты говорят сами за себя.
Смотритель замялся, но все-таки отважился сказать.
– Я заканчиваю работу в пять. Мы могли бы поехать в город, и за обедом я мог бы рассказать вам о моих изысках. Там есть великолепная бифштексная… – заметив свою оплошность, он чуть не подавился сэндвичем. – Извините. Мы могли бы пойти в пиццерию…
– Это искушение, но я сбежала из города, чтобы отдохнуть от его шума и сутолоки. Одиночество настолько же необходимо мне, насколько мне приятно беседовать с вами. Благодарю за заманчивое предложение.
– Уж не собрались ли вы отправиться после обеда на святое для вас место? Вы уверены, что после утомительной дороги у вас хватит на это сил? Вы выглядите слегка… уставшей. Вы ведь собираетесь провести здесь восемь дней… Почему бы не отложить прогулку до завтра?
Шеннон заверила его, что будет идти совсем медленно и что ей крайне необходимо попасть туда прямо сейчас. Тронутая его искренним беспокойством, она пояснила:
– Четырнадцать лет назад, когда мне было восемь, мой старший брат и я развеяли на том месте пепел моего отца.
– Вот это да! Не удивительно, что оно притягивает вас. Значит, ваш отец умер, когда вам было восемь лет?
– Нет, отец умер еще до моего рождения, и завещал развеять свой прах в каком-нибудь красивом лесном уголке. Но мама все откладывала… а Фил ждал, когда станет совершеннолетним и сможет выполнить его просьбу. Фил – пасынок моего отца, но он его очень любил и много рассказывал мне о нем. – Шеннон смутилась и покраснела. – Извините, я, кажется, увлеклась воспоминаниями.
– Продолжайте, продолжайте, пожалуйста. Ведь это еще не все, правда? Мне хотелось бы дослушать, мисс…
– О! Мы еще не познакомились… Шеннон Клиэри.
– Даг Джефферсон. – Они торжественно пожали руки. – Меня преследует мысль, что я вас где-то видел.
– Я работала фотомоделью для фирмы Дасти. – Она похлопала по выцветшим джинсам и усмехнулась. – Как говорится, зарабатывала на кусок хлеба с маслом.
Молодой человек кивнул, соглашаясь.
– Точно! Я должен бы узнать вас сразу! Наверное… я никогда не обращал внимания на ваше лицо на рекламе. А лицо у вас… изумительное.
Посмеиваясь над собой, Шеннон сказала:
– Как раз лицо и не должно привлекать внимания. Модельер нанял меня, даже не видя моего лица, для демонстрации других частей тела. В тот момент на мне были Дасти-джинсы, и они смотрелись великолепно, как ему и хотелось.
– Встаньте, пожалуйста, – попросил Даг.
– Не стоит. Тем более, я у них больше не работаю. Да, и с этой мешковатой футболкой они не так эффектны.
– Уволились? Что же вы собираетесь делать?
– Вернусь к учебе. Мне всегда хотелось стать ветеринаром, но передумала, и решила стать адвокатом. – И добавила, скорее для себя, чем для него: – Я должна многое решить.
– Что ж, вы выбрали неплохое место для раздумий. В апреле здесь всегда спокойно, немноголюдно.
– Завидую вам, Даг. О такой работе можно только мечтать. Конечно, работы у вас много, но…
– Вы завидуете мне? Да вы за неделю зарабатываете больше, чем я за год.
– Мне никогда не нравилась моя работа. Я делала ее ради денег, чтобы иметь возможность помогать мероприятиям по защите окружающей среды… это длинная история.
Его потрясла искренность Шеннон.
– Еще не все потеряно, вы молоды. Смените профессию. Лесной службе необходима реклама, а вы могли бы здорово в этом помочь.
Шеннон с шутливым ужасом посмотрела на молодого человека.
– Снова под яркий свет юпитеров? Нет уж, благодарю покорно. Хочу, чтобы меня всегда освещали звёзды. Хочу увидеть сегодня ночью тьму-тьмущую звезд. Можете устроить?
– Посмотрим, что можно сделать для вас, мисс… Мой перерыв закончился. Если вы передумаете насчет обеда…
– Не искушайте меня, Даг. Мне действительно надо побыть одной и подумать.
– У вас впереди еще восемь дней… Знаю, вам нужно навестить место, где покоится ваш отец, но… – Даг нахмурился. – Не стоит подолгу бродить в одиночестве по окрестностям и одной заходить на священную землю саскуэханноков. Может быть, через пару дней и провожу вас туда, окей?
– Возможно. Не волнуйтесь, Даг, все будет в порядке. Еще раз спасибо за книгу.
Шеннон проводила взглядом исчезающего за поворотом Дага и, сопротивляясь желанию броситься на спальный мешок и вздремнуть, схватила спортивную сумку и отправилась в путь. Дорога к заветной поляне пролегала по пересеченной, густо поросшей кустарником местности, и вскоре белые парусиновые теннисные туфли Шеннон покрылись влажной красноватой грязью. Ей вспомнилось, как четырнадцать лет назад мама ругала Филиппа за то, что он привез ее домой всю в синяках, в бреду, перепачканную с головы до пят красной глиной.
Бедный Фил, ее защитник, самый внимательный и надежный брат в мире. Конечно, он не заслуживал наказания за этот случай, но все время страдал от чувства вины, постоянно просил прощения и отчаянно пытался убедить ее, что никакого «духа» не было.
Из всех воспоминаний детства это – самое яркое и волнующее, хотя интуиция подсказывала Шеннон, что последовательность событий, рассказанная Филиппом, весьма сомнительна. Считалось, что она упала, ударилась головой и тогда появился «дух». Знакомая местность, по которой Шеннон с трудом продвигалась к своей цели, воскресила в памяти тот день.
Филу тогда было около двадцати лет. Выбрав место для лагеря, он ловко поставил палатку, взял Шеннон за руку и привел на полянку, окруженную тенистыми, темноствольными деревьями.
– Это место очень бы понравилось твоему отцу, Шеннон. В нем чувствуется сила и покой, как в нем самом. Жаль, что ты не знала его.
– Расскажи мне об отце, Фил. Мне нравится, когда ты говоришь о нем, – попросила тогда Шеннон.
– Он был замечательным парнем и самым лучшим тренером младшей лиги. Он всегда разрешал мне подавать мяч…, – от мучительных воспоминаний у Филиппа перехватило горло. – Когда мы встретились, у него не было детей, но он бы стал для тебя прекрасным отцом. Он очень любил детей и заботился обо мне, как о родном сыне. Отец догадывался, когда дома было не все гладко, всегда замечал мои синяки и рубцы от ремня… Он не верил ни одному моему слову, когда я повторял ему объяснение, которому меня научили мама и мой отец. Он видел, что со мной обращаются жестоко.
