Драконова Академия. Книга 4. Том 2 - Марина Эльденберт
– Я толком и не поздравила тебя с помолвкой, – проследив ее полет, говорит подруга.
– Можешь сделать это сейчас, – фыркаю я. – Хотя в принципе, подарками принимаю тоже.
Соня не успевает ответить, потому что дверь распахивается. Нам невольно приходится снять Cubrire Silencial: в гостиную шагают Сезар и Валентайн. Оба серьезные и сосредоточенные, Сезар даже какой-то хмурый.
– Что случилось? – вырывается у меня.
– Ничего особенного, – Валентайн шагает ко мне. – Но в Хэвенсграде усилены защитные меры. Теперь темная магия под запретом, как и на территории Академии, за исключением нашего дома. По всему Хэвенсграду протянуты такие же заклинания.
Я вспоминаю чуть не спаливший меня шар, сеть Грихмира и орущую магическую сигнализацию, которая привела ко мне Лэйтора и команду, и ежусь.
– А если Дракуленок захочет меня навестить?! – вырывается у меня.
Этот свин, конечно, не приходил очень давно, но…
– Он почувствует защиту, не переживай, – не меняясь в лице, говорит Валентайн.
Я закусываю губу, но тут уже срывается Соня:
– А здесь? – чуть ли не кричит она.
– Что – здесь? – Валентайн переводит взгляд на нее.
– Здесь теперь тоже такая система?
– Разумеется, нет. Вы за городом, а кроме того, мы с Сезаром возобновили тренировки. Собственно, об этом мы тоже собирались сказать, – Валентайн кивает. – Так что у вас еще пара часов, девушки. Наслаждайтесь.
Они выходят, и Соня облегченно вздыхает.
– Ух, я…
– Тс-с-с! – прикладываю палец к губам. Добавляю уже совсем еле слышно: – Чуть не спалились.
Подруга кивает, а я с грустью думаю о своем загранном друге. Я понимаю, что он зверь вольный, если не сказать, дикий, да и делать ему в Хэвенсграде нечего даже до установки этой системы было. Не людей же жрать, в самом деле, да и по улицам просто так не побегаешь. Но я все равно скучаю.
– Пойдем погуляем? – предлагает Соня. – Пока дождь опять не пошел.
Я с радостью соглашаюсь. Во-первых, Соня давно такого не предлагала, а во-вторых, осень в их с Сезаром парке ну просто потрясающе красивая. Золото мешается с насыщенной зеленью, дорожки уже начинают устилать ковры листьев. Мы идем вместе, шуршим ими, совсем как в родном Питере, и в этот момент я бесконечно и безоговорочно счастлива.
Соня
После ухода Лены Соня вернулась в дом. Будь ее воля, она бы ее не отпустила. Если бы можно было сделать, чтобы Лена жила здесь, Соня приложила бы к этому все усилия. Но получиться такое могло, только если бы Лена была, как и она, одинока. А Лена была очень даже счастлива и собиралась замуж. Стоило порадоваться за подругу, и Соня пыталась изо всех сил. Но не получалось. Очень сложно радоваться за кого-то, когда ты сама несчастна.
А ведь она думала, что у нее-то как раз все будет иначе. Глядя на своих родителей, Соня точно знала, что ее семья будет другой. Счастливой, это непременно. В ней не будет ссор, недоговоренностей, отчуждения и измен. Она точно знала, что не позволит, чтобы такое случилось с ней и ее любимым мужчиной. Точно, да… не точно. Все получилось ужасно, если не сказать больше. А главное, теперь и выхода особого не было, просто выйти замуж за принца – это полбеды. Гораздо страшнее оказаться от него беременной. Носить полудраконенка с королевской кровью.
Кошмар!
Соня так до конца и не определилась, что чувствует к этому ребенку. Наверное, она должна была его любить. Ждать. Находить в нем отдушину. Но все, что она чувствовала – это отвращение и раздражение. Да, она отказалась от идеи избавиться от него. Опять же благодаря Лене. Благодаря Лене ей удалось проникнуться к этому нерожденному пока еще малышу сочувствием. Но сочувствие и любовь – разные вещи. Она бы хотела любить того, кто растет внутри. Не просто любить, считать минуты и часы до его появления, но все это у нее отнял ненавистный Сезар!
У-у-у, как же она его ненавидит! Если бы можно было отмотать время назад и все изменить, Соня обходила бы его десятой дорогой. И уж точно не соглашалась бы на все эти занятия «из чувства долга». Все он делал якобы из чувства долга! Драконов лицемер!
Глубоко вздохнув, она направилась в столовую. Вообще-то чем меньше Соня ходила по этому дому, тем лучше себя чувствовала, но семейный целитель посоветовал ей как можно больше открытого пространства и приятных впечатлений. Не замыкаться в себе, гулять, ужинать вот, например, в столовой, а не только у себя в спальне.
– Это полезно для ребенка, – сообщил он. – И для вас тоже, тэрн-ари София.
Для нее полезно развестись! Никогда больше не видеть Сезара и не быть от него беременной. Этого Соня тогда не сказала, а жаль.
Двери в столовую перед ней распахнул мужчина в ливрее. Как-то его там звали, она не помнила. Ей представили всех слуг, но запоминать имена не было ни сил, ни желания. Соня шагнула в просторную комнату и замерла. Потому что за столом сидел ее ненавистный супруг.
– Мне казалось, мы договаривались, что едим в разное время, – сухо произнесла она.
Договаривались, но сегодня стол был накрыт на двоих. Пусть даже сидел Сезар на противоположном его конце, далеко от нее, семейные ужины так или иначе не входили в ее планы.
– Договаривались, – Сезар поднялся, шагнул ей навстречу. – Но это не может больше так продолжаться.
– Так – это как?
– Я твой муж, ты моя жена. У нас будет ребенок, София. Даже сейчас ему вредит то, что между нами происходит, не говоря уже о том, что будет, когда он родится.
Соня приподняла брови и обхватила себя руками.
– Да? И что ты в таком случае предлагаешь?
– Я предлагаю забыть обо всем. Ради нашей семьи.
Невероятно. Просто невероятно!
– Хорошо, если у тебя такая короткая память, Сезар, – с трудом сдерживая подступающее негодование и ком в горле, произнесла она. – Но у меня она чуточку длиннее. Самую малость! Поэтому уж прости, но я забывать ничего не собираюсь…
Сезар шагнул к ней вплотную. Его руки легли ей на плечи, и Соне показалось, что мир зашатался. Что вся столовая – вытянутая, как и сервированный стол, растягивается, расплывается, как и три высоченных окна, за которыми уже сгустился осенний вечер. Даже несмотря на яркий свет от питаемой артефактами люстры, у нее потемнело в глазах.
– Н-не трогай, – прошептала она, чувствуя, как все внутри сжимается от ужаса.
Наверное, никогда не наступит
