Темный лебедь - Джена Шоуолтер
— Мы попрощаемся. Шон умрет так или иначе… потому что ты собираешься его уничтожить.
— Ты подразумеваешь, убить тебя. — Лилика ударила кулаком по стене. Стекло было пуленепробиваемым, огнеупорным и небьющимся, и она зашипела, когда костяшки хрустнули, а кожа треснула.
Рана, которую он не получил. Даллас прикусил щеку изнутри.
Лилика свирепо посмотрела на сестру.
— Ты оставишь меня одну? Жить в этом ужасном мире без тебя?
Она больше никогда не останется одна. У нее есть Даллас.
Мысль потрясла его, потому что он внезапно понял. Да. Она значила для него достаточно, чтобы сделать связь постоянной. Она значила для него все, и прямо сейчас разбивала остатки его сердца.
— Мне жаль, — сказала Джейд со слезами на глазах. — Мне так жаль. Но сейчас у тебя есть шанс помочь Тринити. Той, кому хотела.
— Я больше не хочу этого. — Крик вырвался из глубины ее души.
Джейд понурила голову.
— Мне жаль, — повторила она.
Даллас обнял Лилику за талию.
— Мы не узнаем, вернется ли болезнь к Тринити до завтра, и как Джейд будет себя чувствовать. Давай пойдем домой и подождем там.
Ее плечи поникли, и она без возражений позволила увести ее от клетки… дальше по коридору, где вновь проигнорировала Тринити.
— Лилика! Пожалуйста, — позвала Тринити. — Мне тоже жаль. Я никогда не собиралась…
Лилика сбилась с шага.
— Умоляешь, — прошептала она. — Но уже слишком поздно.
Когда они зашли в комнату обеззараживания, она проглотила что-то похожее на рыдание. Вместе они снова надели защитные маски и перчатки, пока Даллас переживал за нее. За девушку, который была, и за женщину, которой стала.
Лилика молчала всю дорогу домой. Он потянулся к ее руке, но она отстранилась, и ему не нужны были узы, чтобы понять причину. Она готовилась к разлуке, настраивала себя против него.
Даллас скрипнул зубами, но промолчал. Сейчас ей больно, и он не хотел добавлять проблем.
Он завел ее внутрь квартиры и, как только дверь закрылась, поцеловал ее в висок и сказал:
— Жди здесь.
Даллас направился в свою спальню, где порылся в комоде.
Если он собирался это сделать, то сделает правильно.
Он поднес маленькое золотое кольцо к свету. Его ценность скорее в истории, чем в деньгах, но так даже и лучше.
Сначала оно принадлежало его бабушке. Тысячу раз мать могла продать его. ей следовало его продать. Они отчаянно нуждались в каждой монетке на еду. Вместо этого она сохранила его, словно родительские любовь и привязанность были единственными лучиками надежды в обреченности и мраке ее жизни.
Лилика пропустила так много из человеческого опыта, но большего этого не повторится. Не в его дежурство. Более того, ему нужно дать ей как можно больше причин привязаться к нему. Черт, ему нужны эти узы.
Ему нужна связь… телом и душой. Брак мог бы защитить ее… сестру хищного иного… способами, которые люди уважали.
Он вышел из спальни, но резко остановился, когда заметил Лилику. Она сидела в мягком кресле, восхитительно обнаженная и частично скрытая тенями. В одной руке она держала стакан с виски, а другой вцепилась в подлокотник.
— Посмотри, какая красота, — сказала она, и Далласа пронзила волна испепеляющей похоти. Лилика обхватила свою аппетитную грудь. — Мы можем притвориться. Тебе же нравится притворяться, да? Ты мужчина, а я женщина. Ни больше, ни меньше.
Вот. Вот когда его видение, воплощалось в жизнь.
Он стал твердым, как скала.
— Секс?
— Нет. Все будет как раньше. — Она поставила стакан на столик и встала, свет падал на нее, обнажая дерзкие груди, похожие на бриллианты соски, светящиеся завитки, выгравированные на коже. — В душе.
Ее восхитительный аромат наполнил его, возбуждая, и Даллас едва не упал на колени.
— Я хочу большего, — прохрипел он. — Я хочу секса.
Лилика хмуро на него посмотрела.
— Но… связь.
— Я знаю. Я хочу и эту связь.
Ее глаза расширились, пульс у основания шеи бешено бился.
— Я хочу эту связь. И я хочу брака, хочу быть юридически связанным с тобой при свидетелях. Хочу стать твоим постоянным неудобством.
— Брак? — ахнула она, как будто сама мысль об этом казалась нелепой. — Постоянно?
Он не отступил. Не мог. Как-то образом она стала самой важной частью его жизни. Это случилось слишком быстро. Отлично. Неважно. Но факт в том, что это произошло. Он мог потерять ее сегодня. А он не готов к этому.
— Я хочу тебя, всю тебя. Хочу все, что ты можешь дать. — Даллас подошел ближе и протянул кольцо. — Я хочу, чтобы ты носила мое имя. Хочу быть твоим партнером. Легальной занозой в заднице. Хочу быть рядом всегда и навечно.
Лилика дрожащей рукой прикрыла рот.
— Даллас… Я не… Я не могу поверить…
— Мы больше никогда не будет одни. Неважно, что случится, мы будем друг у друга.
— Но… зачем я тебе? Я никогда не была в твоем вкусе, и моя ситуация…
— Ты в моем вкусе, — оборвал он. — Только ты в моем вкусе. И мы справимся с твоей ситуацией так же, как и с другими нашими проблемами. Вместе.
Лилика задрожала, когда он надел ей кольцо на палец. Она посмотрела на руку, потом на Далласа, потом опять на руку.
— Знаю, что этого мало. Я куплю что-то получше. Просто скажи «да».
— Почему я должна хотеть чего-то получше? Нет ничего лучше. Оно просто восхитительно, — прошептала она, поглаживая его.
Со стоном она бросилась в его объятия, прижавшись губами к его губам.
Он открылся для нее, их языки переплелись, перекатываясь и танцуя. Брачный танец. Ее сладкий вкус разжег жар страсти в его венах, ее волнующий аромат окутал их обоих, создавая кокон. Никто и ничто другое не существовало в этот момент.
Она потянула его за одежду, срывая материал.
— Раздевайся. Раздевайся сейчас же.
* * *
Нужда поглотила Лилику. Как только Даллас разделся, она заставила его замедлиться. Он был ее мужчиной. По собственному желанию. Она хотела узнать о нем больше. Все. Хотела спасти его.
Она погладила его музыкальные ноты, выбитые на груди.
— Расскажи мне, — взмолилась она.
Его зрачки расширились.
— Для тебя? Что угодно. — Он поцеловал ее в висок. — Моя мать сидела на Онадине, и в редкие моменты просветления и веселья, она пела мне.
Онадин. Наркотик, в котором нуждались некоторые иные, чтобы выжить в земной атмосфере. Люди же использовали его для кайфа, даже несмотря на то, что тот разрушал их мозг.
Кончики пальцев прочертили огненную дорожку в его грудной клетке, где цвело древо жизни.
— Напоминание мне при каждом взгляде в зеркало, —
