Наследница достойных (СИ) - Ваганова Ирина Львовна
Отец успел перешагнуть порог, но оглянулся и весело подмигнул:
— Не поверишь, но я рад, что оказался здесь. Мир достойных вопреки ожиданиям оказался вовсе не идеальным!
Он оставил меня в растерянности. Как понимать его слова? Главное, что я вынесла из этого разговора: семья воссоединилась, и всем от этого только лучше!
Пришла нянюшка, она вызвалась помочь мне. Я была рада этой милой, ставшей родным человеком женщине. Она помогала мне принять ванну, одеться, улечься в постель и рассказывала о малыше Риччи — так назвали маленького братишку, о крошке Лу, стремительно осваивавшей просторы замка, о других сестрах. Я слушала с улыбкой и незаметно для себя уснула. Проспала я не меньше суток.
Книга почти завершена, и я не буду больше напоминать, что рада вашим комментариям =) Пожалуйста, напишите, что вам понравилось, а что не очень. Для меня важно знать мнение читателей. Редактируя книгу, я постараюсь их учесть
Глава 9 Вместе
Замок осаждали вохры. Больше недели я не видела ни отца, ни Рэймона, женщинам и детям предписывалось не покидать башню. Несколько унять тревогу мы могли лишь поднявшись наверх. С наблюдательной площадки открывался вид на перевал и плато. Я проводила там почти все дни, чаще одна, иногда ко мне присоединялась Ванта или Зои. Для мамы и младших подъем по винтовой лестнице из полутора сотен ступенек оказался слишком труден. Лота предпочитала проводить время в молитвах. Она неоднократно напоминала мне, что я как избранная должна бы именно так себя вести, но стояние на коленях перед статуей вместо умиротворения приносило мне беспокойство.
— Милая сестрица, — отвечала я, — поверь, молитвы мои становятся жарче, когда я вижу людей, за которых молюсь, вижу, как им тяжело, как они стремятся к победе. Будь моя воля, сама бы ринулась в бой. Жаль, что отец не позволил.
Лота осуждающе качала головой и отправлялась в молельню одна.
Дикари подступали к стенам с упорством, граничившим с безумием. Тех, кто бежал из предгорий, проиграв битву с объединенными силами королевского войска и ополчения, еще можно было понять — они стремились на свои земли. Те же, кто наступал от перевала, были какими-то фанатиками. Игнорируя взрывы пушечных ядер и гибель десятков товарищей, они продолжали двигаться вперед, ставили лестницы и взбирались по ним на стены. Здесь смельчаков встречали пистолетным и ружейным огнем, клинками и пиками.
Вот уж не думала, что мне придется увидеть столько смертей! Среди защитников тоже были раненые, для них устроили лазарет в превратной башне.
Проведя очередной день на наблюдательной площадке, я почувствовала, что больше не выдержу бездействия. Конечно, я могла помогать раненым в лазарете, но о них прекрасно заботились служанки. О молитвенной комнате и думать не хотела. Неужели Хранители нуждаются в моих просьбах, сами разве не видят, что творится? Спускаясь, я распаляла себя, придумывая доводы, почему мне необходимо быть выслушанной, и к последним ступенькам решила во что бы то ни стало побеседовать с отцом.
Лота как-то проговорилась, что он каждый день навещает маму: успокоить ее и самому поспать в тишине хотя бы пару часов.
Мой напор заставил герцогиню оправдываться. Надо сказать, после истории с «избранностью» она стала относиться ко мне как к сувенирной статуэтке из заморского хрусталя: вещь, безусловно, ценная, но требующая большой осторожности в обращении.
— Прости, Делюшка, — шептала она, увлекая меня в комнату, — его светлость не велел никому говорить о том, что заглядывает сюда. Ему необходим сон, а разве с вами отдохнешь?
«Вами» имелось в виду «дочерьми», обожавшими отца и готовыми виснуть на нем до бесконечности.
— Всего лишь хочу высказать некоторые соображения. Не волнуйся, мамочка, надолго не отвлеку его.
— Я передам твою просьбу. — Мамин взгляд выражал куда больше, чем слова: испуг, недоумение, желание прекратить разговор. Она вздохнула, неодобрительно покачав головой, и добавила: — Будь в своей комнате, пришлю за тобой.
В комнате меня нашли младшие и, пользуясь случаем, принялись расспрашивать о жизни в королевском дворце. Пришлось немного присочинить о балах, маскарадах и прочей чепухе, чтобы не разочаровывать девочек.
Отцовский камердинер, постучался и, когда я выглянула, сделал загадочные глаза, из чего я заключила, что меня ждут. Оставив сестренок, бросилась к родителям. Мама встретила меня у входа и, приложив палец к губам, провела в спальню. Отец распахнул объятья, шагнув навстречу:
— Что ты хотела сказать мне, дочь? Учти, о прогулке на стену не может быть и речи.
Будто я этого не понимала! Вовсе не глупыми просьбами собиралась я досаждать герцогу. Меня тревожила бойня, развернувшаяся под стенами замка. Об этом я и сообщила.
— Что же ты хочешь, Аделия? — раздраженно спросил отец. — Враги окружили наш дом и желают нам смерти, я не собираюсь доставить им такое удовольствие. Не я звал их сюда!
— Я не об этом, папа! Объясни, почему вохры лезут и лезут! Неужели не понимают, что им не взять крепость!
— Хм… — отец пристально взглянул на меня и предложил сесть в кресло. Я устроилась на краешке, сам он расположился удобно, взял со стола бокал вина и заговорил: — Ответ очевиден. Те, кто по эту сторону, хотят вернуться домой. Те, кто по ту сторону, пытаются выручить товарищей. Это если говорить по сути.
— Я тоже так подумала. А теперь ответь. Возможно ли застрявших на плато вохров пропустить к перевалу? Они уйдут?
Отец пригубил вино и, приподняв бокал, стал изучать содержимое на просвет.
— Как ты себе это представляешь?
Я никак не представляла. Просто мне этого хотелось.
Южных ворот в замке не было. Проводить дикарей по стене с тем, чтобы спустить их к перевалу по приставным лестницам стало бы большим риском.
В комнату зашла мама и выразительно на меня посмотрела. Отец должен был поспать, я больше не могла отнимать его время. Встала и, пробормотав извинения, вышла.
Возвращаться к себе не захотела. Сестренки ждали веселых историй, а у меня на сердце лежал камень величиной с Баранью башку. Бродила по замку, ругая себя за необдуманный шаг. Только расстроила отца, ему и так тяжело. Как он сказал? «Не я звал их сюда». Так и есть, не он звал вохров, те двинулись через перевал, увидев, что замка Далеор нет. Но я вернула замок. Моя вина в том, что герцог вынужден защищать его.
Незаметно для себя я пришла к винтовой лестнице и привычно отправилась на смотровую площадку. Залпов слышно не было, скоро стемнеет, изрядно потрепанные враги отступили, защитники крепости получили возможность отдохнуть.
Северный ветер усилился к вечеру. Я не догадалась накинуть на плечи что-нибудь, а легкое домашнее платье плохо защищало от прохлады, я скоро озябла. Обхватив руками плечи, пыталась согреться и не могла. И уйти не могла. Меня удерживало необъяснимое предчувствие. Сначала осматривала стены — нет ли где Рэя. Среди расхаживавших между башен наблюдателей не заметила его, хотя могла и не узнать издалека. Потом попыталась разглядеть вражеский лагерь. Вохры жгли костры, сидели вокруг, некоторые переходили от одного круга к другому. Что ждет этих людей? Внизу стоят королевский войска, превышавшие их по численности, на пути в родные степи — неприступный замок с пушками на стенах.
Договориться с дикарями невозможно, никто не знал их языка. Неужели придется истребить? Я осмотрела окружающие горы — непроходимые — и подняла взгляд к небу:
— О, Хранители! Это была ваша воля разделить мир. Вы перенесли крепость Далеор отсюда, чем привлекли дикарей на наши земли, вы вернули замок, откликнувшись на мою просьбу. Выполните еще одну мольбу: дайте им уйти!
Сказав это, я почувствовала тепло. Ветер переменился. Горячий поток лился между скалами над перевалом. Я уловила запах высохшей земли, пряных трав, истоптанных дорог. Успевшее потемнеть небо побледнело, словно вобрав в себя блеск заснеженных вершин. Вглядевшись, я поняла, что это отсвет: по небу со стороны южных степей к замку приближался исполинский сияющий меч. Крылатый меч — знак графства Боннт — поднятый невидимой рукой, опускался на замок. Я вцепилась в каменное ограждение, от охватившего меня ужаса превратившись в холодную статую. Как Хранители поняли мою просьбу? Нет! Простите, я не хотела… Колени подогнулись, последним, что увидела, прежде чем потерять сознание, был огненный крылатый меч, разрезающий скалу вдоль восточной стены замка.
