Марина Эльденберт - Опасные иллюзии
Она сильнее вжалась в кресло и замотала головой, но Ян и бровью не повел. Он пристально смотрел ей в глаза, предметы, парившие в воздухе, опускались вниз — одна за другой вернулись на место статуэтки, негромко звякнув о полку, пульт от телевизора упал прямо ей на колени, и Агнесса зажмурилась. Она боялась даже пошевелиться. В сознание несмело постучалась мысль о том, что она видела у бассейна, и о том, что творилось сейчас. Такого не бывает. Не может быть… Нет!
Отрезвил тихий стук — это приземлилась скамейка для ног. Она открыла глаза и покосилась в сторону веранды. Только бы добежать до гаража. Теперь уже мысль взять машину не казалась глупой.
Он вновь отвлекся на взлетевшую в воздух монетку, а Агнесса вскочила и бросилась к распахнутым настежь дверям. Она хотела обогнуть виллу со стороны заднего двора, но до свободы не хватило всего лишь шага. Сильный ветер сбил ее с ног и швырнул сквозь проем на пол веранды. Правый бок обожгло болью, и подняться она уже не смогла. Дышать было нечем, словно из воздуха выкачали весь кислород. Агнесса захрипела, перед глазами расплывалась грязная развороченная лужайка и пустой бассейн. Она падала в темноту, но поймать ее было некому.
Глава 10,
в которой Ригана посетило несколько озарений и откровений
Мюнхен, Германия — Тенерифе, Испания.
Октябрь 2014 г.
Врач сказал, что у него была кратковременная потеря зрения — из-за сильного удара или что-то вроде того. Риган не вникал в медицинские заморочки, но искрящиеся астральные завитушки не давали ему покоя. В той аварии погибло четыре человека, и он помнил, что видел и живых, и мертвых на каком-то новом уровне.
После больницы и беседы с полицией Риган вернулся в отель на такси. Солнце разливалось по крышам домов, по шпилям старинных зданий, по раскрытым ладоням площадей, а его знобило. Смерть, которой многие так боятся, на деле самый простой выход. Безумие — по-настоящему страшная штука.
Валяясь на кровати и с трудом справляясь с подступавшей тошнотой — сотрясение давало о себе знать, — он безуспешно пытался заснуть. И тут ему явилась Уварова собственной персоной: какой он оставил ее на вилле. Полупрозрачный образ — так мог бы выглядеть призрак или голограмма. Она шла к нему, и на мысли о странных галлюцинациях Риган отключился.
Он проспал почти сутки, но чувствовал себя так, будто неделю зажигал с Лорин и питался супчиком из сельдерея. Его трясло от холода, каждое движение давалось с большим трудом. Дотянувшись до телефона, он заказал в номер весьма питательный завтрак и с жадностью съел все до последней крошки. На попытке прогуляться его повело еще по пути к лифтам, а изображать обморочную девицу на улицах Мюнхена не хотелось. Риган вернулся и вырубился до позднего вечера. А когда снова открыл глаза, увидел сплетение искрящихся пучков.
Как же кстати сейчас пришлась выдержка измененного! Сжав зубы, Риган смотрел на оплетающий его кокон мерцания. Оно было повсюду, каждая частица пространства, каждый предмет состоял из света. Удивительно, как только получалось лежать на кровати, не проваливаясь сквозь нее. Он рассматривал пальцы, двигающиеся потоками серебристо-голубых искр, и привычную обстановку комнаты в непривычном сиянии. Первое потрясение миновало, к тому же здорово помог практичный подход: если на старости лет его посетило безумие, придется жить с ним.
Риган чувствовал себя значительно лучше, поэтому поднялся и на ощупь подошел к окну. Пространство вокруг раскрывалось, плавно обтекая его. Он отдернул штору — полотно линий взметнулось в сторону. Жизнь за окном тоже была разноцветной, неизменным оставалось серебристое мерцание. Он уже начинал разбираться в этом безобразии: в частности, как различать живое и неживое. Первое было ярким, насыщенным, изменчивым, а второе — тусклым, разреженным и неподвижным.
Тем же вечером знакомый Яна отдал ему подвеску и показал заготовку под копию. Риган вернулся в гостиницу и решил поэкспериментировать со странностями, но они не проявлялись. Как он ни старался — представлять, вспоминать или чувствовать, — все тщетно. Он бродил по номеру, сопровождаемый тошнотой и головокружением. На очередном заходе Риган ощутимо приложился плечом о дверной проем, и тут его осенило. Другое зрение не возвращалось из-за ключа. Точнее, металла Дюпона.
Он не сошел с ума, с ним творилась какая-то хрень. Возможно, потому что в прошлом ему довелось побыть измененным, а может, с ним случилась та же радость, что с Ромашовым и его агрессивными друзьями. Увы, спросить, как все начиналось у них, — не вариант, открытым оставался вопрос и с галлюцинацией-Агнессой. Риган предполагал, что и ее можно объяснить, но как? Он мог обратиться за помощью и разъяснениями к Клотильде — особо приближенные к Дариану всяко знали больше остальных, но у них был один серьезный недостаток особая приближенность к Дариану. Лучше лишний месяц походить в неведении, чем лезть в логово зверя, поэтому Риган решил повременить.
Он забронировал билет до Тенерифе и собирался ехать за подделкой, а следом — в аэропорт, когда телефон коротко дернулся. В последнее время мобильный вел себя донельзя загадочно: выключался в неподходящий момент, сбрасывал настройки и грозил вот-вот почить с миром. Не то чтобы Риган привязался к нему всем сердцем и не хотел расставаться, но это была очередная капля в переполненную бочку странностей. Именно поэтому он не сразу взглянул на дисплей.
Полностью погруженный в мысли, Риган спустился вниз, сел в такси и только после прочитал сообщение.
«Ян заодно с теми, кто ищет подвеску. Ему дали два дня. Ты в опасности».
Он набрал номер Агнессы, но ее телефон был выключен. Риган прислушивался к себе, но внутри звучала лишь пустота. Глухая, жуткая бездна.
Никаких сложностей. Он привык к этому состоянию и прожил в нем слишком долго, чтобы что-то менять. В дни, когда боль и отчаяние доводили его до исступления, он выжил только потому, что растворял их в выпивке и настоящем времени, без прошлого и будущего. Что случилось — того уже не отменить, а то, чего еще нет, не стоит внимания. Когда хочется выть или рвать на части собственное тело, только чтобы освободиться от боли, остается лишь жить по принципу «еще одна минута».
Его не удивило, что Левандовский связался с Милой и умолчал об этом — в мире измененных такое было сплошь и рядом и оглушало первые два раза. Если бы Ян хотел его сдать, уже сделал бы это. Покоя не давало другое. Он зашел в тупик, оказался лицом к лицу с непознанным и с врагом, которому нечего противопоставить. По-хорошему, ему стоило поменять билет и забыть об Уваровой: стоит дать слабину, и ею непременно воспользуются. Потеряться в мире труда не составит.
