Юрий Иванович - Мария-Изабель

– Я с тобой! – он взял её под руку.

– Нет, ты уж извини, я сама, – он понял и присел к большому, столу на котором были разложены разнообразные закуски и выпивка. И бросал частые взгляды в сторону удаляющейся Марии. А ей становилось всё хуже и хуже. Она старалась не подавать виду, но тупая боль внезапно ударила по вискам, коленки предательски задрожали, а тошнота подступила к самому горлу. Она не могла больше сдерживаться и, наклонившись, вырвала. Стало чуть легче, и она решила вернуться назад. Но её чуть не сбил с ног, подбежавший Григорий Он успел заметить, как ей плохо.

– Тебе ещё хуже? Едем в больницу!

– Да нет, уже всё нормально! – но ей стало действительно хуже, и бледность проявилась на её лице ещё больше. Как испугался Григорий! Он подхватил Марию на руки и чуть ли не бегом понёс к машине. На ходу он утешал её, заикаясь и сбиваясь с мыслей:

– Н-не переживай. П-попался кус-сочек мяса п-плохой. А где же машина? Ага, вот она. Или майонез плохой… Где же ключи? А чёрт, есть! Скорей всего рыба виновата, жареная. В такой жаре она быстро портится. Вот так, садись, здесь недалеко, десять минут потерпи, пожалуйста.

Они действительно ехали минут десять, не больше. Марии почему-то совершенно не было за себя страшно и если бы не регулярно подступающие признаки тошноты, она бы счастливо проулыбалась всю дорогу. У неё теперь есть Григорий! Большой, сильный, добрый и ласковый. Такой чувствительный и пылкий. Неужели это, правда – он тоже её любит? Неужели она добилась своего, сама при этом влюбившись по уши?

Когда они выходили из машины, она вдруг заволновалась:

– Ты только далеко от меня не отходи!

– Скажешь тоже! – он явно нервничал больше чем она. Но всё-таки попытался пошутить: – Только тебя отдам врачам, сразу же бегу обратно, доедать свой шашлык.

Ей стало чуть лучше, и она тоже пошутила:

– И мой захвати. Я доем после… промывания желудка.

Врачи сразу подхватили Марию и увезли куда-то вглубь белого длинного коридора. А Григорий нервными шагами расхаживал по фойе приёмного отделения, на каждом повороте доставая пачку с сигаретами и тут же, поспешно, пряча в карман.

Прошло два часа. Григорий уже прямо метался как зверь в клетке и приставал ко всем работника медперсонала, требуя и умоляя сообщить, что же случилось с Марией.

Наконец, появилась старшая медсестра и менторским тоном, словно стюардесса, объявила:

– Почему вы мешаете работать? Сядьте и успокойтесь! (Так и показалось, что она добавит: «И пристегните ремни!») – Ваша жена на обследовании, с ней всё в порядке. Неужели так трудно немножко подождать?

Но Григорий, хоть и уселся в кресло, продолжал ворчать:

– Немножко? Два часа! И никто не удосужится сказать, в чём дело! Опасно отравление или не опасно!

И тут появилась Мария. В глазах у неё стояли слезы, но она почему-то не выглядела грустной. Наоборот, вроде как даже счастливой. Подскочивший Григорий не знал с какой стороны ее подхватить и, наконец, просто крепко обнял и заглянул в лицо.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, уже всё хорошо! – она уткнулась, всхлипывая, носом ему в грудь.

– А почему ты плачешь?

– Потому что очень рада, – она подняла лицо и смотрела на него сквозь слезы. – За себя рада, за тебя, за нас. И ты, надеюсь, будешь рад, когда узнаешь, что… я беременна… И… у нас будут дети.

– Дети?! – ошарашено замотал головой Григорий.

– Да! Именно дети! – в словах Марии-Изабель слышался неописуемый восторг, а голос срывался от счастья. – Врач сказал, что у нас будет двойня!