Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина
Наверное, нужно было дебиловато-радостно улыбаться… Ну так инструктировал бы подробнее!
— Экзальтированная мадам, дама со странностями, докторша… да что с неё взять-то?! Безобиднейшее существо же! Меня даже из замка выперли. У всех свои… странности. Неуёмная гордость, например, — сжалась я в тревоге и вдруг решилась: — Я согласна на откровенный разговор, Жак, но нам обоим потребуются силы и время. Боюсь, сейчас будет не до этого.
— Вы и правда ждете осложнений у капрала?
— Да… на второй-четвертый день. Или даже раньше.
— Я не рискнул бы сказать такое, — доверительно поделился со мной доктор. Тоже суеверен?
— Так это реалии, — расстроено улыбалась я, — чуда ждать неоткуда, да и глупо…
Через два дня ночью у капрала поднялась температура. Но в пределах — максимум 38. Нити шва врезались в кожу, там выявилось небольшое плотное образование — воспалительный инфильтрат. Горячее наощупь и болезненное.
— Побаливает, голубчик? Не бойтесь, я просто прощупаю живот. Даже не там, где резали, а с другой стороны. Расслабьтесь, — продавила я и резко отпустила брюшную стенку в левом подреберье. Пациент дернулся от так называемой рикошетной боли и взглянул на меня с укоризной. Я бодро улыбнулась:
— Ну, все правильно! Так и должно… А как болит — дергает?
— Как кровь в голове бухает… а хорошо же все было, голубонька, — тихо паниковал мужчина.
— Ну что вы? Я же предупреждала — в один из четырех дней будет небольшое ухудшение. Справимся…
— Это опасно? — заинтересованно уточнял Дешам, когда мы остались наедине.
— В наших условиях все опасно, — шептала я отстраненно, — симптом Блюмберга-Щеткина… может сохраняться несколько дней. Хорошо бы подключить антибиотики, Жак. И как там поживает наша плесень? — откровенно тосковала я, — пошли хоть посмотрим на нее, что ли… родимую? А пока будем надеяться, что рассосется — как в том анекдоте… у большинства пациентов так и бывает. Будем облегчать, сбивать немного жар. Поборемся…
Капрал справился — пошел, в конце концов, на поправку, а я совсем света божия не взвидела!
Дешам почему-то больше не настаивал на откровенном разговоре, будто поняв, что придется как-то… сложно на него реагировать. И он отложил расспросы, продолжая тянуть из меня знания — буквально…
Я рисовала медицинские инструменты, которых отчаянно не хватало во время операции: иглодержатели, корнцанги, крючки дополнительно — острые, реечные расширители… Подробно расписывала их применение. Делала зарисовки и чертила схемы самых простых полостных операций, радуясь, что брала уроки рисования в той еще жизни. И пригодилось — по крайней мере, я умела соблюдать масштаб и пропорции. Пояснения писала, подбирая понятные слова, но уже навязывая специальные термины.
И даже не пыталась больше поддерживать легенду о сибирской школе.
А дальше — больше… потому что Дешам захотел больше. И нам приволокли поросенка. Дохлого, к счастью. И уже на нем мы продолжили, побрив брюхо и полосуя брюшину. Нормальная практика — сейчас даже в университетах практически нет свежего человеческого биологического материала, и студенты практикуются на животных.
Мы накладывали внутренние и наружные швы, вязали узлы… Потом вместе подбирали доступные компоненты для антисептического раствора. Выбор был так себе — слабые природные антисептики: иманин, что получают из зверобоя и настойка календулы. Даже марганца еще в употреблении не было.
Выматывались к вечеру вусмерть — оба. Поросенка потом куда-то унесли — варить, наверное. Не пропадать же добру? Мне было все равно.
Уходила спать, даже не посидев у костра, где продолжали регулярно появляться Гаррель и Ожаро. Проведывала больного, и падала спать. А была же мысль — рассказать в нашем маленьком обществе парочку медицинских анекдотов, подпадающих под здешние реалии. Внести немного юмора, а значит и раскованности в общение. И — фиг вам… жить, казалось, не было сил. Но я понимала Дешама — у нас был всего месяц, и он быстро уходил.
Сквозь подступающий сон я еще слышала, как Ланс напевает «ланфрен-ланфра…» и добавляет что-то от себя, подобрав похоже слова в смысл сделанному мной переводу.
О двух полковниках я уже почти и думать забыла, уставая, как ездовая собака и дисциплинированно, вовремя передав через доктора составленную вместе с ним заявку. В неё входила и пара мужских подштанников. Я собиралась обрезать их до колена, остальное уйдет на подмышники. Вспомнилось, что Анжелика в фильме таки носила панталоны и было это даже в более ранние времена. И какого такого… их не было в моём гардеробе — я не понимала. Покойный дю Белли экономил и на этом?
* * *
Маркиз Роган с графом де ла Марльером не спеша удалялись от лазарета. Молчали…
— Как вы мне объясните все это, Алекс? — наконец ровно поинтересовался Роган, — что это сейчас было?
— Я мало понимаю во врачевании. Можно сказать — совсем не разбираюсь. Операция?
— Вы прекрасно меня поняли, — настаивал Роган.
— Женщина-врач. После сложной операции — потеря чувств. Тонкая натура… нервическая и чувствительная аристократка? — осторожно предположил ла Марльер, — не такой и редкий это случай — ограничений по приему женщин в медицинские школы и даже Королевскую Академию нет. И кажется, у какого-то из Бурбонов даже имелся свой личный хирург — дама.
— Не стоит, мой друг, — ощетинился маркиз, — я не люблю чувствовать себя дураком, а сейчас это вдруг случилось! Что касается тонкой натуры — тут я бы поспорил… едва увернулся от её ножа.
— Дашам строго оговорил расстояние — десять шагов, а вы его нарушили, — возразил полковник, — и я совсем мало знаю о баронессе — только со слов доктора, а тот не видит в ней никаких странностей.
— Он простолюдин — что он вообще может видеть? Я знал старика дю Белли. Хотя это сильно сказано — знал. Скорее, просто видал как-то, — медленно протянул Роган, — а куда именно она направляется после вас?
— Понятия не имею. Я и видел её до этого всего пару раз.
— В складках платья у нее — нож.
— Скальпель. Дешам называет этот медицинский прибор скальпелем, — морщил брови мужчина.
— Это все равно, как если бы моя Абель прятала на себе мизерикордию, — сорвал маркиз шляпу с головы и одним хлопком смял её о колено. Отшвырнул…
— Маритт дю Белли — не ваша Абель! Вы сами подошли к ней, она не изъявляла такого желания. И уверен — не имеет злостных намерений. Объяснение здесь самое простое — голодные мужчины вокруг. Много мужчин. Хотя… отношение к ней уже сложилось. За ней постоянно наблюдают, каждый её шаг и каждое слово обсуждается… Я не
