Дрозд и малиновка - Марианна Красовская
— Не знаю, — вздохнула я. — Не уверена. Как дела у других девочек? Ты с ними общаешься?
— Да, мы дружим с Вейко, а Майло иногда приходит на представления. Ты им не пишешь?
— Майло не любит писать. А Вейко всегда занята.
— Да, она удивительная.
— А что насчет Райраки и Айсай?
— Айсай больше нет… Да ты должна это знать. Мы все знаем и молчим. Но у нее здесь столик — вечный. Он всегда свободен для каждой из девочек. И для тебя, сэя Мальва, и для твоих детей, конечно. Сегодня там ужинает твой Тайхан, я думаю, ему это очень нравится.
— Мне, наверное, нужно передать письмо Райраки.
— Дозволено ли мне узнать?...
— Да, я хочу подать прошение Светлоликой о гражданстве.
Невозмутимая доселе Гойренн удивленно округлила глаза:
— Двадцать лет, сэя Мальва! Как же так? Почему ты не сделала этого раньше?
— Ни к чему было.
— Нужно было написать, мы бы все сделали сами!
— Мне интересно взглянуть на Светлоликую и дворец, — выкрутилась я, вдруг понимая: они бы сделали. Они на все готовы, чтобы мне услужить.
— Я поняла, — энергично закивала головой ильхонка. — Дам знать Райраки, что ты приехала, думаю, она непременно появится в ближайшие дни. А пока прости, мне нужно рассказать “сонную” сказку. Вон те красные двери — это в твои покои, там же будет и купель. Отдыхай. Если что-то будет нужно, дернешь за шнур, придет служанка.
— Мне казалось, что у тебя дети уже достаточно взрослые, чтобы засыпать без сказок, — удивилась я, вспоминая, что сыновьям Гойренн уже двенадцать и четырнадцать лет.
— Ияки всего два, — улыбнулась женщина. — Я не писала о ней, потому что и сама не верила в такое чудо. В моем возрасте — и родить еще дитя? Небеса милостивы ко мне.
В ее возрасте? Не так уж она и стара! Что уж говорить обо мне! Я тронула сережки, которые совсем не замечала, и вздохнула. Нет, я не понимаю этого странного желания рожать детей: сплошные хлопоты и беспокойство. Это в юности еще можно, да и то, если муж настаивает, а теперь-то, когда все так хорошо, когда дети выросли, когда есть любимая работа и деньги, зачем создавать себе лишние проблемы? Для чего нужны дети?
В задумчивости и некоторой растерянности я доела великолепный ужин, вкуса которого почти не почувствовала от волнения. А между тем, подобные яства можно попробовать только в самых дорогих ресторанах! Черная лапша с устрицами и кальмаром, свинина с овощами и фруктами в остром соусе, крошечные сырные пирожные с ягодами и орехами, фруктовый чай, тончайшие блинчики с шоколадом и земляникой… Невероятно вкусно и очень дорого. Надеюсь, меня не будут тут так баловать каждый день: я же растолстею, и Кей меня при встрече не узнает.
23. Женская судьба
— И в этом ты собираешься пойти в Императорский дворец? — ехидно спросила меня Гойренн, разглядывая самый лучший мой наряд — широкую юбку с оборками и шелковую белую блузку с кружевным бантом.
— Разумеется, я же чужестранка. По-моему, достаточно нарядно.
— Вейко, ты погляди на нее, ее же не пустят в таком виде дальше зала для аудиенций!
— Мне дальше и не надо, — уязвленно заметила я.
Девушка невероятной красоты, с огромными черными глазами раненой лани и трепетными ресницами, сочувственно покачала головой и в трогательном жесте сложила руки перед собой:
— Ах, милая, тебе бы все смеяться! Как птице синим небом наслаждаться… А Мальве наша помощь так нужна, в смятеньи и неведеньи она!
Мы с Гойренн синхронно закатили глаза. Вейко, конечно, прекрасна, но иногда она бесит даже близких людей.
— Что у нее за пьеса сейчас? — спросила я хозяйку чайного дома.
— “Верриен”. Это сказ о невинной деве и воине, что спас ее от злого колдуна. В стихах, как ты видишь. Но вообще-то она права. Раздевайся.
Хмурясь и морща нос, я разделась до исподнего белья. Вейко, разумеется, лучше знала обычаи императорского двора. Она там бывала не раз. Гойренн, кстати, тоже, но в качестве сказительницы, а не почетной гостьи, это немного другое.
— Панталоны! — театрально схватилась за сердце Гойренн. — Корсаж! Ты в самом деле это носишь! До сих пор!
— Зря ты насмехаешься, подруга, посмотри на грудь ее и бедра. Это не ильхонская фигура, без корсажа Мальве неудобно. Это нам с тобою, плоскогрудым, не досталось дивное богатство. На подобную роскошную фигуру нужно необычное убранство.
Я умоляюще взглянула на сказительницу:
— Когда у нее следующая роль? Не в стихах?
— Придется потерпеть, пьеса очень популярна. Недели две еще будет собирать полный зал. Но вообще она права, с твоей грудью не носить утягивающее белье — просто вызывающе. Мужчины, конечно, оценят, но женщины опозорят, это точно.
Я невольно прикрыла грудь руками. Да, она немаленькая. Ильхонки под свои одеяния носят лишь тонкую рубашку “дзюбан”, а при особых случаях и вовсе заматываются в длинный отрез шелка, как бабочка в кокон. На мой взгляд, панталоны и легкий тканевый корсаж гораздо удобнее и практичнее.
— Ладно, оставляем, — вздохнула Гойренн. — Но грудь все равно придется перетянуть тканью. Иначе фигура не будет тонкой и гибкой.
— А бедра ты тоже перетянешь? — ехидно спросила я.
— Мы прятать красоту сию не будем, мы складками ее задрапируем, — нежно пропела Вейко, радостно демонстрируя мне нежное одеяние из светло-зеленого шелка.
— Только не зеленый, умоляю! Я буду в нем яркой, как фонарь! Можно черное? Или фиолетовое? Темно-синее?
Но две эти ведьмы были безжалостны в своем единстве. Меня быстро закрутили в светло-зеленый шелк, потом — в глубокий изумрудный, расшитый крупными розами. Ярко-розовый с золотом широкий пояс с особым узлом на спине, волосы… волосы затянули туго, гладко, смачивая какой-то жидкостью из горшочка. Украсили шелковыми цветами, длинные зеленые побеги которых свободно падали на спину. Подвели глаза и брови, тронули помадой губы и радостно зацокали языками, поворачивая
