Зеркальщик. Счастье из осколков - Наталья Алексеевна Мусникова
Барышня пожала плечиками, скромно потупив глазки, и даже туфелькой по полу слегка пошаркала. Мол, я вся из себя невинная, наговоры, словно сор, мимо летят.
Закончив хоронить золото, девушки стали жечь бумагу, чтобы в пляшущих на стене тенях разглядеть очертания будущего. Но сия забава быстро наскучила, да и дым горло царапал нещадно и глаза щипал.
- А давайте к страшным гаданиям перейдём, - провозгласила Аннушка и жутким шёпотом продолжила. – Суженого-ряженого на ужин через зеркало кликать станем.
- Ой, нет, девоньки, боязно, - мелко закрестилась горничная Олюшка, про которую говорили, что заяц лесной и то её поотважней будет. – А ну, как придёт да задушит!
- Кто, суженый-ряженый? – фыркнула Юленька, любуясь переливами колечка на пальчике. – Так ты его кашей не угощай, у него повода душить тебя и не появится.
Олюшка нахохлилась, став похожей на насупленного воробья. Варенька укоризненно посмотрела на сестру, но сказать ничего не успела, в комнату вошёл Алексей Петрович. Девушки приутихли, горничные поспешно поклонились.
- Веселитесь, стрекозы? – улыбнулся отец, огляделся и поманил пальцем Вареньку. – Иди-ко сюда, егоза.
Дочка послушно подошла, и Алексей Петрович протянул ей большую коробку, перевязанную серебристым бантом.
- Глянь-ко, годится ли?
Тонкие пальчики проворно развязали ленту, зашуршала подарочная бумага.
- Ну, что там, что там? – заволновались Аннушка и Юленька, вытягивая шеи. – Варька, ну не томи, открывай быстрее!
Девушка сняла крышку и торжественно продемонстрировала всем синие блестящие коньки, чьё стальное лезвие грозно поблескивало в свете свечей.
- Фи, они же мужские, - наморщила носик Юленька, моментально потеряв к коробке и её содержимому всякий интерес.
- Сдаётся мне, для кавалера своего сестрица старается, - хихикнула Аннушка, но под строгим взглядом отца осеклась и нежно проворковала. – Так кто из вас, любушки-голубушки, первым новое гадание начнёт? Может, ты, Варенька?
Варвара Алексеевна пожала плечами. Гадание перед зеркалом ей не давалось никогда. Сколько барышня в гладкую поверхность не всматривалась, сколько наговоров не шептала, сколько полотенцем зеркало не протирала, даже отражение ни разу не дрогнуло. Так чего, спрашивается, бояться-то? Велик страх, одной в тёмной комнате пред зеркалом посидеть!
Варенька послушно вошла в тёмную комнату, в которой лишь перед небольшим овальным зеркалом на столе трепетал одинокий огонёк свечи. Села за стол, на котором уже были расставлены столовые приборы на две персоны, на одну тарелку положила корочку хлеба и негромко произнесла:
- Суженый мой ряженый, приди ко мне ужинать.
Всё, дальше оставалось лишь ждать. Барышня взяла в руку вышитое полотенце и замерла, ожидая, когда зеркало, согласно гаданию, запотеет, чтобы затем явить облик суженого. Минуты текли одна за другой, а ничего не происходило. Варенька досадливо вздохнула, протёрла стекла и опять, уже погромче, повторила:
- Суженый мой ряженый, приди ко мне ужинать.
Девушка скучающе зевнула и, отвернувшись от зеркала, попыталась увидеть хоть что-нибудь во мраке комнаты, а когда обернулась, то закусила кулачок, чтобы не закричать от страха. Из зеркала на неё смотрел Всеволод Алёнович, и, судя по скачущим в серых глазах смешинкам, он успел рассмотреть и приборы на две персоны, и корку хлеба на одной из тарелок.
- Прошу прощения, Варвара Алексеевна, если напугал Вас, - Зеркальщик вежливо поклонился. – Мне показалось, Вы звали меня.
- Д-да, - пролепетала Варенька, всё ещё не совладав со страхом. – Ужинать.
Соболиная бровь Всеволода выразительно взмыла вверх, заставив барышню отчаянно покраснеть и поспешно смахнуть корку на пол. Вместе с тарелкой. Зеркальщик быстро вскинул ладонь и тарелочка, которую девушка уже мысленно оплакала как разбившуюся, целая и невредимая вернулась на стол, а защитный кокон разлетелся мелкими блестящими брызгами.
- Осторожнее, Варвара Алексеевна, - с лёгкой, в уголках губ таящейся улыбкой, произнёс Всеволод Алёнович, - не стоит бить посуду. Уверен, она может ещё пригодиться… Например, Вашим сестрицам, которые тоже захотят погадать.
- Любо же Вам, Всеволод Алёнович, смеяться надо мной! – вспылила Варенька. – А я Вам, между прочим, подарок приготовила!
Серые глаза Зеркальщика блеснули, лёгкая улыбка промелькнула и погасла, подобно солнцу в зимний день.
- Забавно, до чего же у нас с Вами, Варвара Алексеевна, схож ход размышлений. Я ведь тоже приготовил Вам подарок.
- Мне? – восторженно ахнула девушка и захлопала в ладоши. – Ой, а покажите!
Всеволод отвернулся, и тут дверь за спиной барышни скрипнула, и в щель просунулась любопытная мордочка Аннушки:
- Сестрица, ты тут почивать что ли собралась? Ой! – девушка заметила Всеволода Алёновича и замерла, широко распахнутыми глазами глядя на него. – Кто это?!
- Добрый вечер, Анна Алексеевна, - вежливо поздоровался Зеркальщик, чем окончательно напугал девушку, отчаянно завизжавшую и со всех ног бросившуюся наутёк. – Право слово, я начинаю думать, что стал подобен чудищу, иначе чем ещё объяснить, что уже вторая барышня при виде меня визжит?
- Просто мы не ожидали Вас увидеть, - сквозь смех выдавила Варенька и смахнула выступившие на глазах слёзы.
- Гадаете на зеркале, зовёте, а потом удивляетесь, что Ваш зов оказался услышан? Право слово, Варвара Алексеевна, это несколько…
- Безрассудно, - весело закончила Варенька, проворно поднялась из-за стола и протянула к зеркалу руку. – Всеволод Алёнович, могу я пригласить Вас на ужин?
- В качестве кого, позвольте уточнить? – осторожно спросил Зеркальщик, пряча смешинки в глубине глаз.
- Желанного гостя.
Дверь в комнату с грохотом распахнулась, повиснув на одной петле и явив встревоженных Алексея Петровича и Софью Васильевну, а также слуг, вооружённых кто чем. Кучер сжимал в руках кнут, горничные совки, мётлы, одна даже кочергу, а повариха грозно потрясала поварёшкой, громогласно вопрошая, кто тот прохиндей, что её ненаглядную Вареньку испужал.
- Не уверен, что желанного, - прошептал Всеволод Алёнович и вежливо поклонился. – Добрый вечер, Алексей Петрович, Софья Васильевна. Великодушно прошу простить меня за невольно причинённое Вам беспокойство.
- Аня! – воскликнула матушка, укоризненно глядя на младшую дочь. – Я тебе тысячу раз говорила: сначала разберись, а потом шум поднимай. Прошу прощения, Всеволод Алёнович, мы никоим образом не хотели Вас оскорбить.
- Может быть отужинаете с нами? – спросил Алексей Петрович, убирая защитный амулет. – Мы будем рады Вашему обществу.
- С превеликим удовольствием, - коротко поклонился Всеволод, легко и непринуждённо выходя прямо из зеркала.
Привычный к подобным чудесам глава семьи даже
