Не проси моей любви (СИ) - Светлана Рыжехвост
— Оставь меня в покое. Лучше смерть, чем ты.
Конечно, я так не думала. Хотя мысли о возможной беременности оставили меня. Потому что… ну глупо это. Неизвестная химия, страх, стресс и пюре из стручковой фасоли — кого угодно стошнит.
Закрыв глаза, чтобы не видеть раздражающее лицо своего похитителя, я сама не заметила, как провалилась в мутную одурь. Я видела свой последний день с родными, хотела закричать, попросить маму не уезжать, попросить Глеба отвезти нас всех к нему, но вместо этого по памяти повторяла все свои уже сказанные фразы.
«Это ведь моя вина», посреди сна пришла мне в голову до отвращения трезвая мысль. «Это ведь я забыла про бывшего жениха, у которого обнаружился диагноз. Это я очертя голову бросилась вниз, не позвонив Глебу. Это я виновата».
Из своего не то сна, не то дурного забытья я вынырнула резко, рывком. Села на постели и увидела, что кресло, в котором сидел Сашка, пустое. Только на подлокотниках висит одежда. Я одна?
Путаясь в одеяле, я пулей выскочила из кровати и рванула к окну. Если это не та же самая квартира, то окна могут быть не так высоко! Если это дом, то тут максимум второй этаж!
Мне не было суждено узнать, насколько высоко или невысоко находились окна. Ведь за стеклом была кирпичная кладка. Фальш-окна с подсветкой.
— Ты уже проснулась? Я перестелил белье в спальне, — Сашка стоял в дверях. — Умывайся, переодевайся и бегом завтракать. Фасоль тебе не подошла, я придумал кое-что другое.
Он смотрел на меня прямым и бесхитростным взглядом, чуть рассеянно улыбался и выглядел как нормальный человек. За тем исключением, что он похитил меня и теперь играл в семью.
— А если я не буду переодеваться? — прищурилась я.
— То я помогу тебе, — он взмахнул лопаточкой. — У меня еще остались выписанные по ошибке таблетки. Доктор прописал их мне, понимаешь, но он ошибся. Нормальным людям таблетки глотать ни к чему. Если, конечно, у них нет простуды. А вот если человек не хочет мыться и носить чистую одежду, то это первый признак депрессии. Депрессия это болезнь, Мариночка. Я не позволю тебе заболеть. А дозировку я в интернете посмотрю.
Он выдал мне все это и, улыбнувшись, добавил:
— Но ты не бойся, даже если ты сойдешь с ума и станешь безумна, я все равно тебя не брошу. Буду любить и лелеять. Давай, а то все остынет.
Мне кажется, или Сашка за эту ночь окончательно поверил, что мы снова вместе? В его доме и на его условиях?
Я припоминаю, что он был очень недоволен наличием у меня квартиры. Тогда я списала все на меркантильность его матери — мол, будущая свекровь недовольна тем, что ипотека у будущей невестки есть, а совместно нажитого имущества не будет. Но сейчас… Сейчас мне кажется, что он изначально собирался привезти меня сюда. Он ведь спрашивал, смогу ли я работать на удаленке. Тогда меня отговорил Глеб. А я хотела. С глаз долой из сердца вон.
«Я могла оказаться в этом аду куда раньше», с ужасом подумала я. И следом прилетела незваная и совсем не нужная мысль: «Но тогда пострадала бы только я. Не папа, и не Глеб».
К горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами. Но… Но разум уже начал работать. Была ли авария? И если была, и если Сашка ее видел, то как ему позволили скрыться?
«Остановись», приказала я сама себе. «Твоя задача — бежать. Без убийства. Еще не хватало из-за этого ведра помоев сесть в тюрьму. Или быть казненной — кто знает, как судят бездарных?».
Наскоро освежившись, я переоделась — ультра короткое бежевое платье и никакого белья — и вышла на кухню.
— От геля для душа я чешусь, нет скраба и увлажнителя для кожи, — выпалила я, едва только он ко мне повернулся. — Ты обо мне не заботишься.
— Забочусь, — возразил он. — Все куплю.
— Ну да, только это и слышу: «люблю, куплю, полетим», а в итоге ничего, — я капризно надула губы. — Моря я теперь не увижу никогда.
— Через пару лет, — пообещал мне Сашка. — Все будет через пару лет. Тебе нужно привыкнуть, что ты не одна. Что у тебя есть я и я всегда приду тебе на помощь.
Мне хотелось спросить его про белье. Но… Очевидно, что не стоит провоцировать маньяка. А я, для себя, квалифицировала Сашку как маньяка. Может я и не права. Да я скорее всего не права, все-таки дизайнер диагнозы ставить не может, но мне стало легче.
— Итак, сегодня у нас много дел, — он поставил передо мной тарелку с овсянкой, — здесь долго никто не жил. Нужно протереть пыль, пропылесосить, намыть полы. Ну ты и сама видишь.
Он обвел рукой кухню и я поняла, что он не только маньяк, но и этот, как его, перфекционист. Потому что кухня была выскоблена. Мне кажется, что здесь можно было бы провести полостную операцию.
— Возьмешь пушистика, а я проконтролирую, — он усмехнулся и со значением посмотрел на мои колени.
«Ах ты ж мерзота», взбесилась я. И крепко сцепила зубы. Пока он не лезет ко мне, я буду молчать. Молчать и выполнять его требования. А там… Там что-нибудь, да случится. Я в это верю. И я заставлю себя верить, что папа и Глеб живы. Иначе мне все это терпеть незачем.
Я уже хотела встать из-за стола, чтобы не раздражать и не привлекать к себе внимание, как вдруг виски обожгла страшная мысль — мое подчинение его только раззадорит. Это ультра-короткое платье, отсутствие белья и «игры» в горничную ни к чему хорошему не приведут.
Подняв на него глаза, я решила идти ва-банк. Ведь в токсичные отношения играть могут двое:
— Я не думала, что ты такой.
— Какой? — купился он.
— Обычный, — я пренебрежительно пожала плечами. — Самый обычный мужик, для которого женщина просто тело. Мясо на прилавке.
Бросив эту фразу, я встала, одернула юбку и вышла с кухни. В коридоре нашелся пушистик. Взяв его в руки, я, не сходя с места, принялась гонять отсутствующую пыль. Минут через пять из кухни вышел Сашка, прошел в одну из комнат, чем-то там погрохотал и, выглянув, грубо бросил:
— Сюда иди.
Вздрогнув, я стиснула пушистика и на негнущихся ногах подошла к нему.
— Это — наша спальня. Там — твой шкаф. Одевайся, на полке в
