Клеймо Солнца (СИ) - Анна Пауль

Хотя это лишь отчасти правда, но истинная причина никак не связана с тем, на что намекает Коди.

Ребекка Олфорд мой начальник, а что ещё важнее — мой врач. Но я молчу.

— Да брось. Все обрадовались, что ты наконец перестал оправдывать своё прозвище.

Я усмехаюсь:

— Которое из них?

— Сам знаешь.

Знаю, но не признаюсь в этом.

— Главное — ты не оправдывай своё, — говорю я и добавляю с наслаждением: — Практикант.

— О неееет, — мученически протягивает Коди. — Речь не обо мне, а о тебе, — он наивно пытается вернуться к нашему разговору, но я не даю ему возможности.

— Когда ты увидел меня впервые, — напоминаю в пятисотый раз, — то так боялся и робел, что даже не смог объяснить, что ты работник, а не практикант. И сейчас ты остаёшься им, — я широко улыбаюсь. — Но скажу тебе: недостаточно боишься за собственную шкуру, если пристаёшь ко мне с такими темами.

Коди смотрит на меня ошеломлённо, но в его глазах нет обиды. Наконец он копирует мою улыбку и соглашается:

— Недостаточно боюсь. Трудно воспринимать тебя серьёзно, если видел, как ты беззастенчиво набивал полный рот булочками моей мамы.

— Лучше следи за дорогой, — призываю я примирительно.

— Дэн, я же не могу подумать, что у тебя появилась симпатичная артифик, — говорит спустя некоторое время Коди, и на этот раз его голос едва ли сочится иронией. — Но последнее время ты странный.

Его слова задевают меня, и я отвечаю молниеносно:

— Я всегда странный. А насчёт робота…

— Артифика, — машинально поправляет Коди, и я думаю, что до автоматизма дошли не только компьютеры, но и мы сами.

— Ты знаешь, что с ним я съедусь только когда наступит очередной конец света. А может быть, даже тогда — нет.

— Значит на личном фронте, как обычно, — приходит к выводу Коди.

— Да. Если только теперь свиданием не считается утренний разговор с голосовым роботом.

— Вау, Дэн, так для тебя это уже начало большого и страстного романа.

Несколько минут мы молчим, а потом Коди задумчиво сообщает:

— В этом мы с тобой оба идиоты.

Я молчаливо соглашаюсь, не сводя взгляда с дороги.

— Но девушки — это единственное, что можно обсудить на станции, не навредив себе.

Да уж, о правительстве или ситуации в Третьем крыле особо не поговоришь, ведь за высказывания против динатов можно легко лишиться работы, имущества и даже жизни, особенно в каком-нибудь переулке, где нет камер, а того лучше — отправят в ссылку в Хранилище — в Четвёртое крыло, где до сих пор не оправились после войны. В особо тяжёлых случаях Децеливират может принять решение приговорить тебя к смерти или принудительному использованию генного оружия и инженерии в отношении твоих близких.

— А иначе — жди леденящей душу встречи с Верховным Наставником, — мрачно говорит Коди, словно читая мои мысли.

Придерживаться всех рекомендаций правительства, симпатизировать ему, добросовестно выполнять свою работу на благо человечества и природы. Вот основные правила, которые нужно соблюдать, если не хочешь почувствовать на себе пристальный взгляд динатов.

— Ты снова опаздываешь. У Ребекки будут из-за тебя проблемы. Даже если ты говоришь правду и между вами ничего нет, то хоть пожалей начальницу.

Я спешу перевести разговор:

— Был у матери?

Коди коротко кивает.

— Говорит, что химическая пыль на моём костюме вредит её цветам.

Я усмехаюсь: это очень в духе старушки Мидж.

— Чтобы добраться из Кольца Эмили, пришлось пройти девять кругов ада: кругом пробки, — ворчит Коди. — Добились снижения аварий, зато какой ценой? На планете каждую секунду один процент населения был мертвецки пьян. А теперь ещё лучше: спиртные напитки якобы не вызывают привыкания и похмелья; чтобы сесть за руль, достаточно принять специальный препарат. Но люди даже автопилотников своих нормально не могут запрограммировать. Ползём, как черепахи.

На самом деле проблема в том, что малютка разгоняется только до сорока километров в час, но я молчу, сдерживая улыбку, потому что Коди ворчит и дальше, приправляя пламенную речь ругательствами и фырканьем. Мне начинает казаться, что за рулем не человек, а лошадь, и я отворачиваюсь к окну, пряча в кулаке улыбку, пока мы приближаемся к крепости науки и силы.

— Некрасивый он, — замечает парень, поглядывая на Стеклянный дом.

Малютка Коди потряхивается и скрипит, как её хозяин, когда мы наконец заезжаем в ячейку гелиевой парковки и выбираемся из машины. Мой спутник сокрушается насчёт своего горе-автомобиля, а ячейка тем временем поднимается в воздух и занимает своё место среди других, напоминающих связку воздушных шаров.

Мы направляемся к шестиэтажному зданию — букету из стекла, белого цвета и балконов, покрытых зелёными насаждениями. Сейчас, днём, разница между цветами стёкол почти незаметна из-за яркого солнца, однако ночью благодаря подсветке и цветным стёклам Стеклянный дом покажется пёстрым кубом, который переливается разными цветами, будто в калейдоскопе.

Перед входом Коди замедляет шаг и говорит:

— Не выводи из себя бедняжку Грэга.

— Как получится, — откликаюсь, не останавливаясь, и захожу в просторный белоснежный атриум.

На проходной на меня смотрит поблекшее одутловатое лицо, как обычно — глупое и сонное. Я прикладываю запястье к терминалу, и система считывает куар-код.

— Опоздание. Снова-а-а, — противно тянет Грэг, расплываясь в кислой улыбке. — Я вынужден сообщить начальству, — добавляет он, глядя на меня маленькими вылинявшими глазками.

Я натягиваю на лицо маску равнодушия и медленно склоняю голову, рассматривая Грэга.

— Конечно, сообщите, — соглашаюсь я, и на физиономии охранника отражается разочарование, ведь такой ерундой вывести меня из себя не получается.

Иногда я думаю, как на станцию попали такие редкостно неприятные личности, как Грэг…

— Я сообщу не Ребекке Олфрид, — предпринимает ещё одну попытку охранник. — Выше.

— Отлично, — решаю я и собираюсь идти дальше, как вдруг за спиной раздаётся знакомый каркающий голос, от которого я в то же мгновение напрягаюсь: в груди начинает моментально закипать злоба.

— Для таких, как он, законы не писаны. Таким всё дозволено. Разве нет?