Эйвери Уильямс - Невозможное завтра
Я падаю к ней, ударяясь коленями о ванную, и прижимаю пальцы к ее шее. Ее кожа ледяная.
Но смутно и слабо я чувствую его. Маленький, медленный стук ее пульса. Она жива.
– Тарин! – опять кричу я, размахиваясь рукой и сильно ударяя ее по лицу. Ее голова откинулась в сторону.
Я поворачиваю ручку крана и брызгаю на нее горячей водой, пытаясь поднять температуру ее тела так быстро, как только могу. Я выкрикиваю ее имя.
– Очнись! – говорю я ей.
И потом, к моему удивлению, она приходит в себя.
В течение некоторого продолжительно времени ее губы шевелятся, не произнося ни звука. А затем:
– Кайли?
– Да, это я.
Выключаю душ и глажу ее по влажному лбу.
– Нет, это не ты, – она открывает глаза, пристально сморит на меня. – Я знаю, кто ты. Ты девушка-ангел.
– Не отключайся, – приказываю я ей.
– Ангелы мне не указ, – вздыхает она. – Я устала.
Ее веки трепещут, а затем закрываются.
– Тарин, нет! Не засыпай. Оставайся со мной.
– Но ты – не Кайли. Я видела ее... А ты увела меня от нее. Она мертва.
Сердце оборвалось. Меня бросило в жар. В ушах зазвенело от визга грузовых поездов.
– Нам нужно доставить тебя в больницу, – говорю я. – Я помогу тебе встать.
Но она не отвечает. Я кладу руку ей на плечо и грубо трясу за него. Ничего.
Я выкарабкиваюсь из ванной комнаты и вытаскиваю телефон из сумки. Как раз собираюсь набрать, когда понимаю, что не могу использовать его – не могу быть засеченной здесь, в квартире Тарин. Я спешу на кухню, где на столе, рядом со старой коробкой из-под пиццы, видела стационарный телефон.
Дрожащими пальцами набираю 911.
– Помогите, – говорю я, когда отвечает мужчина, слова вылетают сами по себе. – Здесь девушка. Она без сознания. У нее передозировка. Думаю, она на грани смерти. В ванной.
– Вы можете описать...
Но я уже отключилась. Хватаю кошку и усаживаю ее в пустой чемодан. К моему удивлению, она не сопротивляется. Я закрываю его на замок и мчусь к двери, оставив ее незапертой, лечу вниз по лестнице с чемоданом в руке и книгой под мышкой. До меня доносится вой сирен вдалеке.
Я вылетаю из входной двери здания и спускаюсь по лестнице на улицу, грудь разрывается на части от частого дыхания, пока я пробираюсь вниз по кварталу, к машине миссис Морган. Игнорируя испуганное мяуканье кошки, я пристегиваю чемодан ремнем безопасности на пассажирском сиденье и включаю зажигание.
А затем, сама не знаю почему, я замираю, соскальзываю по сиденью вниз, чтобы меня не было видно, когда из-за угла появляется скорая. Сотрудники скорой помощи вырываются из дверей и движутся к зданию под треск радио обратной связи и красными огнями.
Подтягивается несколько полицейский машин, когда я переключаю передачу. Мне нужно уезжать. Не нужно, чтобы мне задавали вопросы. Но какой-то инстинкт говорит мне подождать. Офицеры выпрыгивают из своих крузеров, и я узнаю одного из них: худой, хорошо сложенный, с зеркальными очками на глазах, несмотря на сумерки. Я задерживаю дыхание, когда офицер Сполдинг перескакивает две ступеньки за раз, а затем исчезает внутри.
Я еду домой, все время, держа книгу на коленях. Она кажется тяжелой, как якорь. Или оружие.
Глава 24
– Ни за что. У тебя ведь аллергия на кошек, Кайли. – Миссис Морган, уперев руки в бока, смотрит на клубочек серой шерсти у меня на руках.
Оу. Тело Кайли, наверное, страдало от аллергии, когда она была жива, но алхимический процесс переноса души излечил бы любые такие болезни.
– Только не на эту, видимо, – говорю я с улыбкой. – И это значит, что я ее оставляю.
Она ничего не говорит, но неуверенно тянется почесать у кошки за ушком, на что та отзывается громким урчанием.
– Можно? – шепчу я.
– Где ты ее нашла, говоришь? – спрашивает миссис Морган, продолжая поглаживать у кошки под подбородком.
– На улице, у дома подруги. Пощупай, какая она худенькая, мам. Она бы погибла, если б я ее не нашла. – Чувствую, как слезы жгут глаза. Не знаю зачем, но мне нужна эта кошка. Может быть, из-за того, что она принадлежала Тарин, девушке, чью жизнь я пыталась спасти дважды, которая могла быть уже мертва. Или из-за того, что другие животные не выказывали привязанности ко мне?
– Ах, – бормочет миссис Морган, когда кошка выгибает спину и закрывает глаза. – Бедняжка. Она совершенно точно бездомная.
– Пожалуйста? – повторяю я. – Можем мы ее оставить?
Она долго на меня смотрит, но я знаю, что уже выиграла эту битву. Не понимаю, как кто-нибудь может не полюбить эту кошку.
– Ладно, – говорит она. – Но ты должна позаботиться о ней. Кормежка, лоток, все такое. А если у тебя начнутся приступы астмы, мы тут же отдадим ее в питомник. Договорились?
Я решительно киваю.
– Договорились. – Я прижимаю кошку к груди, качая на руках ее тощее тело, затем отпускаю на шахматный линолеум. – Иди, котеночек, – говорю я. – Исследуй свой новый дом.
Кошка начинает обнюхивать все по пути, трется головой о ножки стола и серванта.
– Надо бы дать ей имя, – говорит миссис Морган. – «Котенок» чересчур банально, тебе не кажется?
– Верно, – отвечаю я, присаживаясь, чтоб погладить кошку. – Как бы тебя назвать? Какое хочешь имя?
Она смотрит на меня, и ее огромные зеленые глаза напоминают мне, уже не в первый раз, две полные луны. Внезапно я понимаю, как ее назвать.
– Луна, – говорю я торжественно. – Ее зовут Луна.
– Превосходно, – говорит миссис Морган. – И в стиле Беркли.
Это замечание меня необъяснимо радует. Луна, моя маленькая кошка, мяукает, будто довольная новым именем.
– Думаю, аптека может быть еще открыта. – Миссис Морган натягивает куртку, сумка уже болтается на руке. – Надо достать Луне что-нибудь поесть.
Луна согласно мяукает, удостоив меня обвиняющим взглядом. Я не могу удержаться от того, чтоб не рассмеяться тихонько над ее возмущенной кошачьей мордочкой.
– Не видела тебя такой счастливой, наверное, с прошлой недели, – осторожно говорит миссис Морган, вынимая из сумки ключи.
– Можешь это сказать, – говорю я ей. – С тех пор, как мы с Ноем расстались.
Ее щеки расслабляются.
– Я ничего не хотела говорить, – признает она. – Понятно, что ты вряд ли бы захотела обсуждать с матерью свои проблемы с парнем.
– Все в порядке, – говорю я, хотя сама не слишком себе верю. – Мы все еще друзья. Просто нам не суждено быть вместе.
Она смотрит на меня минуту, потом протягивает руку и заправляет прядь волос мне за ухо.
– Кайли, я знаю тебя всю твою жизнь. Я знаю, когда тебе грустно. И я надеюсь, ты понимаешь, что тебе не обязательно храбриться перед собственной матерью.
