Я не была твоим врагом - Юлия Арниева
От тотчас пронзившей меня резкой боли я вскрикнула и ошеломлённо распахнула глаза, снизу вверх с недоумением взирая на замершего и не менее потрясённого мужчину. Но не успела я осознать, что Таллия всё же была девственна, как моё плечо внезапно сильно обожгло, от невыносимой боли слёзы брызнули из глаз, и я снова закричала…
Глава 28
– Всё… всё прошло, – прошептал муж. Обхватив моё лицо ладонями, он губами бережно осушал слёзы, бегущие по моим щекам.
С настороженной опаской прислушиваясь к своему телу, я с удивлением поняла, что боль действительно прошла, так же неожиданно, как и началась. Казалось, что моё плечо прожжёт до кости, и вдруг всё прекратилось как не бывало. В теле появилась лёгкость, усталость бесследно исчезла, разодранную ладонь больше не тянуло. И единственное, что меня сейчас беспокоило – это нависающий надо мной муж, часть которого всё ещё находилась во мне.
– Как ты себя чувствуешь? – проговорил мужчина, с тревогой в меня всматриваясь, от его пристального взгляда мне стало ещё более неловко.
– Хорошо, – пробормотала я, чуть поёрзав, давая понять, что сейчас не время вести светскую беседу, и смущённо отвернулась к стене. Вспыхнувшее во мне желание, вызванное умелыми ласками, прошло, возбуждение от боли схлынуло, осталось только стеснение и почему-то стыд.
– Почему ты не сказала, что невинна? – спросил Алан и с едва заметным и тихим стоном сожаления освободил меня, заботливо накрывая моё дрожащее тело рубахой.
– Я… я не знаю, – растерянно пробормотала. Сев, я быстро натянула на себя одежду и, обхватив своё тело руками, невидяще уставилась на светящийся бледно-голубым вход в пещеру.
– Как тебе удалось не пройти обязательный в вашей стране ритуал? – продолжил свой допрос мужчина не спеша одеваться, и время от времени бросал на моё плечо задумчивые взгляды.
– Не помню, я говорила, что после падения… – начала было отвечать, но от очередной вспышки боли, теперь уже в висках, сдавленно застонала. От мелькающих перед моим взором жутких воспоминаний к горлу тотчас подступила тошнота. С трудом справившись с приступом, я, опасливо покосившись на мужа, произнесла, – братья не дали этому свершиться.
– Хм… странно, – вполголоса протянул Алан, продолжая в меня подозрительно всматриваться, будто пытаясь уличить в обмане. Мне же было сейчас всё равно, что он обо мне думает и что со мной будет. Меня не отпускали из своих жутких объятий воспоминания девушки…
Таллии было всего тринадцать лет, когда её привели на ритуал к одному из церковников. От ужаса перед предстоящим девочку трясло, она вся покрылась липким потом от страха, наблюдая за неторопливо расхаживающим вокруг каменного алтаря мерзким старцем. Даже сейчас я ощущала те же эмоции, что переживала девочка, глядя на искажённое необузданным и грязным желанием лицо мужчины…
Братья не дали провести ритуал. Таллия была единственным человеком, которого они действительно любили. Зная из рассказов служанок об этой процедуре и о том, что им пришлось пережить, парни не могли допустить, чтобы их сестра испытала те же чудовищные действа.
Уже тогда они были хитры и жестоки. Пробравшись в святилище, где Таллию уложили обнажённой на жертвенный камень, и где она ждала своего часа взросления, они разбили голову перевозбуждённому старику, облили его каким-то вонючим пойлом и уложили у подножия лестницы. Изобразив это так, будто церковник после ритуала напился и, скатившись с неё, убился насмерть. Ритуал с Таллией проводился отдельно, и к церковнику в этот вечер никто не должен был прийти, так что у заговорщиков всё вышло складно. Эту тайну братья и сестра хранили бережно, и даже отец не знал правды. И, если быть откровенной, мне было нисколько не жалко церковника, наоборот, я считала, что после всего, что он совершил, мерзкий старикашка отделался легко, и смерть его была слишком быстрой.
Наверное, поэтому на Таллию от одной только мысли, что ей предстоит быть с мужчиной, нападал чудовищный страх разоблачения. Пережитое девочкой тоже наложило свой жуткий отпечаток от произошедшего. А от настойчивого предложения графа Лавастина она и сбежала, зная, что он мог воспользоваться её беззащитностью, и тайна открылась бы…
– Идём, нам не стоит здесь задерживаться, – будто сквозь вату донёсся до меня обеспокоенный голос мужа, прерывая ужасные картинки прошлого.
– Мы… не будем продолжать? – чуть запнувшись, проговорила, прямо посмотрев в глаза мужчине, принимая из его рук свою одежду.
– Не здесь, – с кривой улыбкой ответил Алан и, чуть помедлив, добавил, – ты Таллия Девон, и это подтвердила Нисан…
– Кхм… – не сдержалась я, быстро натягивая на себя платье, обувь и куртку, и больше ни слова не сказав, поспешила к выходу.
За пределами тёмной пещеры было ярко и очень светло, разноголосое пение птиц в первые секунды оглушило, а запахи, словно изголодавшие звери, набросились на меня, стоило мне выйти. Шумно втянув в себя сладкий воздух, я с изумлением ощутила, что неподъёмный гнёт с моих плеч медленно уходит, а тёплые лучи солнца будто смывают всю ту грязь, что въелась в тело после кошмарных воспоминаний.
– Возвращаться будем другой дорогой, – проговорил муж, подав мне бурдюк с водой, – если ты готова, то можем выдвигаться.
– Да, готова, – отозвалась и, сделав несколько жадных глотков прохладной воды, вернула бурдюк Алану.
– Хорошо, – коротко ответил мужчина и первым ринулся в кусты, растущие густой, непролазной стеной.
Остаток дня мы ехали практически без остановок. Возвращались мы другим путём, и первые часы дороги я жадно всматривалась в открывшийся перед нами простор. Далеко справа, упираясь седыми вершинами в небо, стояли неприступные горы. Слева небо подпирали вековые леса, сквозь их плотно сплетённые ветви не пробивался даже крохотный лучик солнца. Над нашими головами то и дело проносились стайки мелких птиц. Воздух был неподвижен, пахло сочными травами и цветами. Стук копыт звонко отдавался в тишине. А окружающий мир казался таким приветливым, что с моего лица не исчезала улыбка.
Когда оранжевый шар превратился в багряный, воздух перестал быть густым и терпким, а с гор потянуло вечерней прохладой, Алан повернул коня к небольшой роще. За время пути мы обмолвились всего парой фраз и сейчас, так же молча, оба спешились и взялись каждый за своё дело. Муж занялся лошадьми, я отправилась собирать хворост, по ходу ища удобное место для уединения.
Когда я вернулась в лагерь, костёр уже вовсю пылал, в подвешенном над ним котелке кипела вода, а муж что-то обмазывал глиной. Не утерпев, глядя на то, с какой тщательностью он покрывает красноватой грязью небольшой