Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи - Натали Р.
Этому кретину повезло. Ну, в какой-то мере. От участи калеки его невольно спас Маэдо, которого Ильтен успел известить о смерти дочери. Маэдо бросился к Ильтенам бегом, забыв про машину, а потом и про лифт, и достиг двери в самый критический момент. Первое, что он увидел, переступив порог — это валяющийся на окровавленном полу безопасник, которому его любимая с остервенением доламывала третье ребро.
— Стоп! — гаркнул он, мгновенно собравшись. — Что тут случилось?
— Этот ублюдок… — зашипела Тереза, примериваясь, куда бы еще ударить.
Он поспешно оттеснил ее, самоотверженно закрывая коллегу собой.
— Этот ваш сотрудник, — Ильтен осуждающе посмотрел на стонущего легавого, растерявшего всю самоуверенность, — обозвал Терезу дурой и обвинил нас в убийстве ребенка.
Маэдо брезгливо оглянулся на вякающее тело. На какой-то миг им овладело искушение отдать его Терезе, пусть выместит свои чувства до конца. Вот идиот!
— Это не мой сотрудник, — отказался он. — У меня подобные олигофрены не служат.
Однако долг взял верх над эмоциями. Подобрав пистолет придурка, он потыкал в телефон и вызвал врача. Потом аккуратно обхватил за плечи Терезу, белую от горя и ярости, и потянул ее по направлению к спальне. Она не сопротивлялась. Ильтен последовал за ними.
Крошечная Элеонора лежала в своей постельке, словно все еще спала. На губах — тающий след улыбки. У Маэдо защемило сердце.
— Она… — он сглотнул, — точно не жива?
Тереза зарыдала. Маэдо взял крошку на руки, такую непривычно холодную, и понял: да, всё. Прижал ее к себе и тоже заплакал. Одно дело — знать, что так и должно было случиться, и совсем другое — держать в руках мертвую дочку. Ильтен обнял Терезу — не Маэдо же обнимать, — и она уткнулась ему в грудь, моментально намочив слезами рубашку, а в его глазах тоже стояла влага.
И тут прозвенел звонок в дверь. Это явились Хэнки с бисквитом, которых никто не успел предупредить, что праздник отменяется. А следом — доктор из неотложной помощи с санитаром.
Леррину Джинази было плохо. Во-первых, чисто физически. Он вообще не понимал, каким чудом остался в живых. Его увезли в больницу с переломами трех ребер, челюсти и кисти и с внутренней травмой селезенки. Да, сотрудник службы охраны безопасности должен быть готов к неприятностям, но дело никаких сложностей не обещало. Всего лишь проверка смерти ребенка. К сожалению, дети иногда умирают, и крайне редко в этом виноваты родители. Джинази с первого взгляда понял, что убитые горем муж и жена если где-то и недоглядели малость, то казнят себя за это хуже любого суда. Но он захотел получить с них хоть что-то. Задача казалась простой: супруги морально раздавлены, припугнуть их чуть-чуть — и пара тысяч в кармане, а ни одна тысяча и даже сотня для младшего командира лишней не будет. И вроде бы муж начал конструктивный диалог, но жена его как с цепи сорвалась. Когда она рявкнула, он сперва не осознал угрозу: ну, повысила баба голос, подумаешь. Решать-то все равно мужу, а за неподобающий тон его женщины можно содрать еще пятисотку-другую. Чего он совершенно не ожидал — это что бешеная баба примется его избивать с явным намерением искалечить, если не забить до смерти. Теперь ему придется провести в больнице ближайшие две-три декады. И доктор еще сказал, ему повезло, что обломки ребер не проткнули сердце.
Во-вторых, Джинази, абсолютно того не ведая, перешел дорогу большому начальнику из городского управления, местной звезде службы охраны безопасности. И какой зохен дернул его за язык ляпнуть, будто ребенок не от того отца? Он же не знал, что это ребенок высшего командира, который сожрет неосторожного молодого офицера с потрохами и не подавится!
Пока он этого не знал, лелеял мысль отыграться на семейке Ильтен за полученные травмы. Оскорбление, нападение — этого вполне достаточно не только для штрафа и компенсации медицинских расходов, но и для реального срока каторги. А если бабе станет жалко мужа, пусть ползает перед Джинази на коленях и умоляет, чтобы обошлось щтрафом, и уж он ей отплатит за все, что от нее стерпел. И тут такой удар!
Маэдо на мелочи не разменивался. Говорить с Джинази ему было неинтересно. Претензии он предъявил сразу его начальству. Дескать, ваш подчиненный вымогал взятку у гражданина, состоящего на контракте в службе охраны безопасности, ложно обвинил его в детоубийстве, нехорошо обозвал его жену. Госпожа Ильтен регулярно оказывала помощь службе, содействовала поимке преступников, участвовала в обезвреживании опасного маньяка и в недавнем разоблачении группы грабителей. И вот, значит, какова благодарность службы? Охранник безопасности называет ее дурой, недосмотревшей за ребенком? А сам-то этот герой хоть каких-нибудь преступников обезвредил? Или он умеет только оскорблять родителей, потерявших дитя, и вытягивать из них деньги?
Ах, смерть здорового ребенка вызвала подозрения? А у меня вот вызывает подозрение неумение — или нежелание? — контактировать с другими отделами и игнорирование оперативной информации. Этот ваш гений сыска ничего не слышал о привидении Риаведи? Не верю! Запрос уходил в Центр, было распоряжение самого высокого начальства упокоить призрак. Вы думали, призраки сами рассасываются? Так поднимите архив и почитайте о ритуале! Женщина пошла на это, не пожалев ни своих сил, ни чувств, а вы тут дознание на пустом месте устраиваете, не дав себе труда предварительно разобраться? Да я весь ваш отдел к зохенам разгоню, если не принесете госпоже Ильтен официальные извинения и не выплатите господину Ильтену моральную компенсацию! Доложу в столицу, как вы цените внештатных сотрудников — все строем пойдете работу искать!
Совершенно деморализованный начальник отдела задницей ощутил, как под ним зашаталось кресло. И поспешил принять все меры. И извинения, и компенсация, и заверения в дальнейшем отсутствии проблем… Но все это было после, потому что Ильтены покинули город на неопределенное время. А Джинази был под рукой, и не убежать, ибо прикован к постели. И ему досталось сполна. Штраф, выговор и — изюминкой на торте — увольнение в связи со служебным несоответствием. А то, что с момента увольнения перестает действовать медицинская страховка — это проблема теперь уже рядового гражданина Леррина Джинази. Сам виноват, нечего было разводить людей на бабки, не выяснив доподлинно, кто они такие.
— Ни о чем не волнуйся, — сказал Маэдо тем днем, когда уехала неотложка, и Ильтен налил ему коньяк — помянуть, а Хэнк заботливо подсунул кусок бисквита — закусить. — Я все разрулю. Разберусь
