Не пугайся, детка! Ты - дочь василиска (СИ) - Новак Нина

— И все же, вы — сноб. Какая разница, чего достигли ваши предки? Будьте проще.

— Как вы себе это представляете? — он искренне удивился.

— Вот и я о том же. Мы не сможем быть вместе. Слишком разные.

Он серьезно посмотрел на меня.

— Люди не меняются. Меняются обстоятельства. А меня уже уволили из академии, — последние слова он кинул небрежно, словно ему все равно.

— Почему? Это из-за меня? — Я выпрямилась. — Потому что вы стали нестабильны, часто обращались?

— Потому что Ливиний давно строит козни против меня, Катерина. Но это сейчас не важно.

Он протянул руку и погладил меня по щеке.

— Вы ведь не хотели серьезных отношений, не хотели обретать пару, — продолжила настаивать я. — Из-за меня у вас неприятности.

— Истинность тут ни причем, — ответил он. — Я хочу быть с тобой и мне плевать на все остальное. Не окажись мы парой, я бы все равно выбрал тебя. Я хорошо понял это за прошедший месяц. Ты мне нравишься, Катерина.

Он перетянул меня к себе на колени и требовательно поцеловал. Мне страшно захотелось сорвать с него рубашку и исследовать, наконец, его тело более основательно. Но нет — здесь не место для любовных забав.

— Переодевайся в бабушкин сарафан, — улыбнулся Эфорр и прикоснулся губами к моей ладони. — Скоро нас позовут обедать.

— Так обидно, что вас уволили…

— Я вернусь в академию, Катерина, — уверенно произнес он, и я поверила — от этого упертого василиска они так легко не отделаются.

Я вбежала в спальню и сразу понеслась под душ. Холодный. На обратном пути споткнулась и задела вазу с розовыми каллами, горделиво стоявшую на прикроватном столике. И здесь вазы!

Вода, естественно, пролилась, залила все вокруг, потекла на лазурную плитку пола… Да что же это такое!

Под вазой еще и журналы лежали. Я схватила их, в надежде успеть спасти и увидела…

Нет, не может быть! Это шутка? Розыгрыш?

Кто-то искромсал журнальные листы, вырезав из них буквы. Я безошибочно узнала шрифт, который красовался на тех дурацких анонимных письмах.

А ведь я о них совершенно забыла.

Глава 37 Романтика на берегу океана — незабываемый опыт

Стремительно натянув на себя летнее платье с воланами, — ненавижу их! — я побежала к профессору.

Кто бы мог подумать, что в Пустоши прячется шантажист! Таинственный недоброжелатель. Правда, непонятно пока чей и почему, но все равно неприятно.

И неужели — Сирил?!

С этими тревожными мыслями я и ворвалась в спальню к Эфорру.

Он уже успел обуться, заправиться, застегнуться, и сейчас стоял посреди комнаты, педантично закатывая рукава рубашки. Чтобы складки на обеих руках смотрелись одинаково, ага.

— Профессор! Вы доверяете Сирилу? — крикнула я, подлетая к нему и тыкая в нос остатками журналов.

— Доверяю, насколько это возможно, — спокойно ответил Эфорр и накинул легкий пиджак. — Что за листы?

— Посмотрите. Буквы вырезаны. Именно из них изготовлялись те анонимные письма.

Он забрал у меня все это глянцевое безобразие и повертел в руках. Потом нахмурился.

— Странно. Я не верю, что Сирил стал бы вырезать буквы и наклеивать их… — он рассмеялся подобной нелепости. — И ни один человек в здравом уме не стал бы. Но можно спросить, кто жил здесь до нас. Наверняка это шалости ребятни.

— Ну да. А затем детишки состряпали угрожающие анонимки и закинули в ваш почтовый ящик в Каллине.

Профессор промолчал и направился к выходу. Я закатила глаза и последовала за ним.

Все-таки очень трудно, когда ты всю жизнь нормальный, адекватный человек, а потом вдруг — хоп! — и попадаешь в такое вот место как Катана. Тут любая глупость может обернуться опасностью, и любая дикость перерасти во что-то прекрасное.

Как наша с профессором истинная любовь, например. Так как я еще не определилась — неприятность это на меня обрушилась или прекрасное счастье.

Мы спустились во внутренний двор, где нас усадили рядышком. Семейство Орера было в полном сборе и вовсю гремело обеденными приборами и посудой, не забывая глазеть на нас. Неужели уже сделали далеко идущие выводы о наших с Эфорром отношениях? Но если даже и так, то умно помалкивали и не задавали лишних вопросов.

Семья выглядела традиционной, патриархальной такой. Тут присутствовала и супруга Сирила, красивая статная женщина с черными косами, обернутыми вокруг головы; и его мать — с такой же прической, но только совершенно седой; и многочисленные отпрыски разного возраста. Дети носили длинные распущенные волосы, делавшие их похожими на индейцев.

Мать Сирила, госпожа Орера, постоянно поглядывала на меня проницательными темными глазами. И я даже успела укорениться в мысли, что она все знает о нас с Эфорром, когда та неожиданно заговорила.

— Оборотни с юности готовятся к тому, что когда-то повстречают пару, — начала она, смотря мне прямо в лицо. — Юноши растут с осознанием того, что когда-нибудь обретут суженую, которая успокоит дикую кровь, усмирит зверя, подарит гармонию. Энергия ипостаси больше не будет направлена на разрушение. Она будет использоваться только лишь для защиты семьи. Большое горе, когда мужчина противится предназначению. Проклятие рода, когда он не может встретить суженую. И совсем беда, когда берет в дом чужую, не истинную.

При этих словах госпожи Ореры все взгляды устремились к самому краю стола, где сидела молодая женщина с двумя девочками-близнецами. Явно каштановый от природы волос был обесцвечен, а лицо покрывала косметика, что отличало ее от местных матрон, предпочитавших естественность.

В воздухе как будто повис молчаливый укор, а женщина посмотрела на меня с такой лютой ненавистью, что меня аж передернуло. А я-то здесь при чем?

Профессор вежливо улыбнулся и успокаивающе сжал мою руку.

— В василисков перекидываются только мужчины, — шепнул он мне. — Невесты приводятся из Катаны, но Магда не истинная.

Магда, значит? Я решила не замечать ее и буквально почувствовала, как метаморф шевелится внутри, подначивая надеть личину и спрятаться от злой энергии этой чокнутой "не истинной". Но я, естественно, воздержалась, не желая шокировать почтенное семейство.

— Ты сам увидишь, как вздохнешь с облегчением, Шон, — доверительно наклонилась к профессору жена хозяина, Алисса, расценив наше перешептывание по-своему. — Просто прими себя.

Сирил постучал рукой по столешнице, деликатно призывая родственников утихомириться и не вмешиваться, куда не просят. А профессор, смущенно закашлявшись, вполголоса поинтересовался:

— Кто жил в гостевых комнатах до нас, мистер Сирил?

— Раньше жила Магда с детьми, до того как они переехали в новый дом, — Сирил немного удивился вопросу.

— А как поживает Олаф? — спросил профессор.

Сирил помрачнел.

— Мы не слышали о нем очень давно. С тех пор как он сбежал из Оазиса. Я предупреждал его, чтобы не приводил в жены Магду. А теперь мы пожинаем горькие плоды этой связи.

Я вся превратилась в слух, но все равно не понимала, о чем они толкуют. Кто такой Олаф? Сын хозяина?

Профессор понимающе покивал и переменил тему разговора.

— Я хотел бы поговорить с вами. В Каллине неспокойно. Темные напирают и уже пробились в сенат. И появился Стар Клив.

— Помню, помню его, — Сирил обратился уже ко мне, поясняя. — Он приезжал сюда лет пять назад, окруженный прихлебателями из темных. Хотел подначить василисков на бунт. Тогда мы с вашим наставником поддержали правительство и выгнали его отсюда. Но сейчас нам плевать на сенат, профессор Эфорр. Мы предпочли бы остаться в стороне.

— Мне сообщили, что Клив снова рвется сюда, мистер Сирил. Пока что он на ножах с темными, но предатели есть и среди них. И я думаю, что дело в золотых приисках.

Сирил хитро усмехнулся.

— Тут много чего есть интересного и вам это известно, профессор. Не только золото. Больше всего он интересовался теми черными пятнами за холмами.

— У вас есть нефть? — пораженно воскликнула я.