Линн Керланд - Замок ее мечты
Загубленная жизнь, и все из-за каких-то денег. Женевьева с удовольствием придушила бы Матильду. Жадная ведьма.
— А сколько тебе было лет, когда ты… — она глубоко вздохнула — когда Ричард…
— Когда он убил меня? Тридцать два.
— Тридцать два? И ты только еще собирался жениться? Но ведь в те времена это было достаточно поздно?
— Наверное, у меня были на то причины. — Он встретился с ней глазами и невинно улыбнулся; суровость исчезла с его лица. — Если учесть сотни женщин, которые умоляли провести с ними ночь, женитьба казалась мне довольно скучным ограничением.
Женевьеве захотелось его стукнуть.
— Видно, ты был настоящим Дон-Жуаном, — сухо сказала она.
— Да, — довольно улыбнулся он, — в постели я очень искусен.
— Ах ты негодяй.
Он рассмеялся.
— У тебя нет причин ревновать. Они все уже давно умерли.
— Я не ревную. Меня просто ужасает твоя развязность.
— А сколько у тебя было любовников? — поддразнил он ее. — Ну признайся, Женевьева, тебе тридцать лет. Ты же не будешь утверждать, что ты все еще девственница.
Женевьева вскочила на ноги и пулей вылетела за дверь. Она взбежала вверх по лестнице на крышу. Даже холодный ноябрьский ветер не смог остудить ее пылающих щек. Она прислонилась к стене и сморгнула слезы смущения. А что плохого в том, чтобы быть девственницей, черт возьми? И черт бы побрал Кендрика за то, что это его смешит!
— Это правда?
Его низкий голос теплой волной омыл ее тело.
— Иди к черту, — сказала она, смахивая слезы со щек.
Кендрик уперся руками в стену по обе стороны от ее головы.
— Милая Джен, я не хотел тебя огорчить.
Женевьева сложила руки на груди и яростно сверкнула глазами.
— Я ни с кем не встречалась, черт побери.
— Джен…
— Интересно, с кем я могла спать, если я ни с кем не встречалась?
— Женевьева…
— Я не хотела ходить на свидания лишь за тем, чтобы этим хвалиться. И мне все равно, что ты обо мне думаешь.
— Но я думаю…
— Я не святоша. Я просто… разборчивая. Боже правый, да я придираюсь даже к сорту шоколадных чипсов, почему же здесь я должна вести себя по-другому?
Ее прямо трясло от злости. Ну давай, скажи что-нибудь обидное. Я к этому готова.
Несколько минут Кендрик хранил молчание.
— Ты закончила, любовь моя?
Любовь моя? Женевьева нахмурилась. Что он хотел этим сказать? Она упрямо сжала губы и кивнула. Пускай поупражняется в остроумии. Она сильная, выдержит.
— Это просто чудесно. Я бы никогда не позволил себе шутить по этому поводу.
Женевьева почувствовала, как напряжение постепенно начинает ее отпускать.
— А ты и не должен. В этом нет ничего плохого.
— Ты права. — Он помолчал. Потом тихо добавил. — Мне нравится думать о том, что я был бы первым.
Женевьева не смогла сдержать улыбки. Он был о себе очень высокого мнения.
Помолчав немного, он спросил:
— Ты ждала, потому что не встретила никого, кто пришелся бы тебе по душе, верно?
Она кивнула.
— Никогда? Никогда до сих пор?
Она покачала головой и вдруг замерла. Что бы это значило? Нет, Кендрик ни за что не обратил бы на нее внимание, если бы не то обстоятельство, что она была единственной женщиной на расстоянии десяти миль. Она вздохнула.
— Наверное, я ждала, когда встречусь со своей мечтой.
Она смотрела, как лунный свет отражается на поверхности океана; как он мерцает и перемещается вместе с массой воды. Эта картина подействовала на нее успокаивающе, заставила ее расслабиться и облечь в слова чудесные фантазии, которые она лелеяла всю жизнь.
— С самого детства я мечтала о замках и рыцарях, — прошептала она. — Мне хотелось думать, что у меня есть свой собственный замок, место, где бы я чувствовала себя в безопасности, где бы меня любили. Это было красивое место, как Камелот, замок короля Артура, который в моих мечтах был чем-то чудесным, с той лишь разницей, что мой замок был настоящим и принадлежал мне одной. — Она улыбнулась про себя. — Чем старше я становилась, тем более выразительными становились мои мечты. Мой замок приобрел средневековую архитектуру, и заполнен он был предметами той эпохи. Свои воображаемые дни я проводила, ухаживая за садом или гуляя на высоких стенах замка, наслаждаясь соленым морским воздухом и теплыми лучами солнца. Когда лето сменялось зимой, я находила убежище в своей библиотеке у огромного камина; там я проводила время с героями любимых книг, образами из другого, вымышленного мира.
Она замолчала, поглощенная воспоминаниями и мерным звуком волн, бьющихся о берег.
— Ты была там одна?
— Что это за замок, где нет рыцаря, который защищал бы его от драконов?
— Еще бы, — проворчал он.
Женевьева закрыла глаза.
— Он считал меня красивой, — тихо продолжала она, — он ценил то, что я сберегла для него. Его не волновало то, что я не умею флиртовать, смущаюсь на людях, и могла бы поставить его в неловкое положение на приемах. И ему было бы все равно, скольких драконов он должен победить, чтобы завоевать мое сердце. Для него это было неважно.
— Расскажи, какой он.
Голос Кендрика прозвучал так тихо, что она едва его услышала.
— Высокий, — так же тихо ответила Женевьева. — И очень сильный, настолько, что все враги дрожат от одного его имени. Но несмотря на всю его силу, он никогда бы меня не обидел. Волосы у него темные и длинные. Я уверена, ему бы хотелось, чтобы я их гладила, но он бы никогда в этом не признался.
— Какого цвета его глаза?
— Зеленого, — сказала она, не задумываясь, и тут же прикусила губу, окончательно очнувшись от своих дум. Боже, что за глупости она наплела?
— Темно-зеленые?
Она заколебалась и еще сильнее прикусила губу. А собственно, чего ей терять? Свою гордость? Так она ее уже потеряла. Она посмотрела вниз, на свои руки, прижатые к стене. Рядом находились сильные, широкие ладони Кендрика.
— Нет, — прошептала она.
— Может быть, цвета… полыни?
Она молча кивнула. Господи, не позволяй ему снова насмехаться надо мной!
— Расскажи-ка мне еще об этом парне, — потребовал он. Его голос, прозвучавший возле ее уха, вызвал у нее мелкую дрожь. — Он красивый?
— О, Кендрик…
— Я должен знать, — прорычал он. — Если есть другой мужчина, я убью его этой же ночью за то, что он хочет отобрать тебя у меня. Давай, расскажи мне об этом рыцаре. Он красивый?
Убить мужчину за то, что он хочет отобрать тебя? Женевьева почувствовала, как в ее груди расплывается теплое, восхитительное чувство, которое до сих пор она не знала — она принадлежит кому-то. Лицо ее озарила улыбка, а на глазах появились слезы.
