Лиза Смит - Дневники вампира: Ярость
Потом она вдруг стала играть с пуговками у горловины платья, перебирая их пальцами. Елена вспомнила Викки, раздевающуюся перед всеми в кафе.
— Я заставляла ее делать глупости. С ней было так весело играть!
У Елены онемели руки. Она поняла, что инстинктивно пытается вырваться из пут. Слова Катрины ранили ее, и она не могла стоять на месте. Усилием воли она заставила себя не вырываться вперед, а наоборот, отклониться назад и попытаться хоть чуть-чуть освободить руки. Она не знала, что будет делать, если вырвется, но попытаться стоило.
— Следующий! — тон Катрины становился опасным.
— А почему ты говоришь, что это — твоя церковь? — спросил вдруг Дамон. В его голосе опять не было ничего, кроме легкого удивления, как будто все происходящее его не касалось. — А что насчет Онории Фелл?
— А, это старое пугало! — злобно ответила Катрина. Она поджала губы и уставилась куда-то вдаль, сверкая глазами. Елена вдруг поняла, что они стоят напротив входа в крипту, а разграбленная могила находится прямо за ними. Может быть, Онория им поможет…
Потом она вспомнила тихий, угасающий голос. Это единственное, чем я могу вам помочь. Никто не придет их спасти.
Катрина, как будто читая мысли Елены, ответила:
— Она ничего не может сделать. Она — просто ворох костей, — грациозные руки делали движения, как будто ломали кости, о которых она говорила, — она может только болтать, и я много раз делала так, чтобы вы ее не слышали.
Катрина опять помрачнела, и Елена почувствовала, как внутри у нее поднимается страх.
— Ты убила собаку Бонни, Янцзы, — выпалила она. Догадка была взята с потолка, просто чтобы отвлечь Катрину, но, как ни странно, сработала.
— Да! Это было забавно. Вы все выбежали из дому и стали ныть и причитать, — Катрина изобразила сцену в лицах: маленькая собачка, лежащая перед домом, и мечущиеся девочки. — Он был невкусный, но оно того стоило. Я гналась за Дамоном, он был в обличье ворона. Я долго за ним гонялась. Если бы мне захотелось, я бы схватила эту ворону, и…
Елена вдруг вспомнила сон Бонни. Она даже не поняла, что говорит вслух, пока не обнаружила, что Стефан и Катрина смотрят на нее.
— Бонни видела тебя во сне, — прошептала она, — но она подумала, что это я. Она мне рассказала, что увидела, как я стою под деревом на ветру. Она меня испугалась. Я была не похожа на себя, бледная и почти прозрачная. Потом прилетел ворон, я схватила его и свернула шею, — гнев подкатил к горлу, но Елена его сдержала, — а это была ты.
Катрина обрадовалась, как будто Елена только что подтвердила ее правоту.
— Люди часто видят меня во сне, — похвасталась она, — твоей тетушке я тоже приснилась. Я ей сказала, что ты умерла по ее вине. Она тоже подумала, что видела тебя.
— Боже…
— Жаль, что ты не умерла, — лицо Катрины сделалось злым. — Ты должна была умереть. Я так долго держала тебя в реке! Но ты такая шустрая, поменялась кровью с ними обоими и вернулась. Ну ладно, — она хитро улыбнулась, — теперь я поиграю с тобой чуть подольше. Я в тот день вышла из себя, когда увидела, что Стефан подарил тебе кольцо. Мое кольцо, которое я подарила им на память! А он подарил его тебе! Тогда я поняла, что не просто поиграю с ним. Я его убью! — закончила она на повышенных тонах.
Стефан был сбит с толку.
— Я же думал, что ты мертва. Ты же умерла пятьсот лет назад.
— Тогда я обманула тебя в первый раз! — ответила Катрина, но в этот раз в ее голосе не было никакой веселости. Он был мрачным. — Мне помогала моя горничная, Гудрен. Вы не хотели принять мой выбор, — выкрикнула она злобно, переводя взгляд со Стефана на Дамона. — Я хотела, чтобы мы были счастливы втроем. Я любила вас. Но вам этого было недостаточно.
Лицо Катрины опять изменилось, и Елена увидела, что это лицо обиженного ребенка пятисот лет от роду. Должно быть, так Катрина выглядела тогда. В ярко-голубых глазах стояли слезы.
— Я хотела любить вас обоих, — смущенно продолжала она, — а вы отказались. Я была в отчаянии. Я думала, что, если я умру, вы опять помиритесь. И еще я знала, что мне надо уйти, прежде чем папа заподозрит, кто я на самом деле. Мы договорились с Гудрен. Я сделала другой талисман, а ей отдала свое кольцо. Она взяла мое белое платье — мое самое лучшее платье, — и золу из камина. Мы сожгли немного жира, чтобы зола пахла как надо, и она положила золу на солнце, чтобы вы нашли его и мою записку. Я не была уверена, что вы купитесь на это, но вы поверили. Но потом, — лицо Катрины исказило горе, — вы все сделали не так. Вы должны были горевать, плакать, утешать друг друга. Я сделала это для вас. А вы вместо этого побежали за мечами. Зачем вы это сделали? — это был уже крик души. — Почему вы не приняли мой дар? Вы растоптали его. Я же написала вам, что хочу, чтобы вы помирились. А вы не послушали и побежали за мечами. И поубивали друг друга. Зачем?
Слезы ползли по щекам Катрины, Стефан тоже плакал.
— Мы были такие глупые, — сказал он, погружаясь в те же воспоминания, что и она, — мы винили друг друга в твоей смерти, мы были такие глупые… Катрина, послушай меня. Это моя вина. Я напал первым. Потом я раскаялся — ты даже не представляешь, насколько я раскаялся. Ты не представляешь, сколько раз я думал об этом, мечтал изменить что-то. Я бы все отдал, чтобы вернуть все назад — все. Я убил своего брата…
Его голос сорвался, слезы брызнули из глаз. Елена беспомощно повернулась к Дамону, но он даже не заметил ее. Его взгляд был пригвожден к брату, напускное любопытство ушло без следа.
— Катрина, послушай меня, молю, — лихорадочно заговорил Стефан, — мы причинили друг другу много боли. Отпусти нас. Или отпусти их, а я останусь и сделаю все, что хочешь.
Ярко-голубые глаза Катрины наполнились невыразимой грустью. Елена не решалась даже вдохнуть, боясь помешать. Лицо девушки посветлело и погрустнело, она подошла к Стефану.
А потом внутри нее опять все заледенело, замерзли даже слезы на щеках.
— Раньше надо было думать. Может, я бы и послушала. Сначала я очень вас жалела, когда вы поубивали друг друга. Я сбежала домой, даже не прихватив Гудрен. Но у меня не было ничего, даже нового платья, мне было голодно и холодно. Я бы умерла с голоду, если бы меня не нашел Клаус.
Клаус. Елена вспомнила, о ком речь. Клаус был тем человеком, который обратил Катрину, тем, кого жители деревни считали злом.
— Клаус сказал мне правду, — продолжала Катрина. — Он показал мне настоящую жизнь. Надо быть сильной и брать все, что хочешь. Надо думать только о себе. Я теперь сильнее всех. Я. Знаете, как я такой стала? — Не дожидаясь ответа, она продолжала: — Жизни. Очень много жизней. Люди и вампиры, они теперь все внутри меня. Через сто или двести лет после этого я убила Клауса. Он был удивлен. Он не ожидал, что я столькому научусь. Я была так счастлива, отбирая жизни, вбирая их в себя. А потом я вспомнила вас двоих и то, как вы обошлись с моим даром. Я поняла, что должна вас наказать. В конце концов, я придумала, как это сделать. Я привела вас сюда, обоих. Я внушила тебе эту мысль, Стефан, как ты внушаешь мысли людям. Я вела тебя до этого места. Тут была Елена. Я думаю, она как-то со мной связана — она же на меня так похожа. Я знала, что ты увидишь ее и почувствуешь себя виноватым. Но ты не должен был в нее влюбляться! — В голосе Катрины обида опять уступила место ярости. — Ты не должен был в нее влюбляться! Ты не должен был забывать меня! Ты не должен был дарить ей мое кольцо!
