Анна Гринь - Взмах веера (СИ)
— Даже если и так… — вздохнул Клант. — Сейчас все иначе.
— И только поэтому она должна тебе верить? — удивился Рэнд. — Думаю, пока она не видит разницы между собой и всеми остальными твоими любовницами.
— Но я… — Клант не смог договорить, вдруг поняв, что никогда и никому не признавался в одном чувстве.
— Вот именно, — кивнул Рэнд, правильно расценив поведение брата. — Ты. Но ты не удосужился ей об этом сказать.
* * *Кириа осторожно отступила от неплотно прикрытых дверей и беззвучно хмыкнула. Девушка могла еще долго вслушиваться в разговор братьев, но все, что могла, она уже узнала. Порадовавшись, что не сменила узкие сапожки для верховой езды на обычные туфли, легарда спиной отступила от двери и медленно двинулась прочь, напряженно прислушиваясь. В этом не было особой надобности, Клант и Рэнд не услышали ее приближения в первый раз и даже не заметили, что дверь кто‑то приоткрыл.
Кириа с облегчением растворила дверь в конце коридора и поспешила прочь, будто за ней гнались чудовища. Сначала она думала пойти к матери, но тут же образумилась, сообразив, что Элеонора попытается вмешаться и призвать всех к ответу, а ни братья, ни Эмма не простят девушке этого даже через триста лет.
— Хотя к тому моменту я уже буду старой легардой и не смогу удержать в голове достаточно много воспоминаний, — фыркнула она, надеясь унять дрожь.
Услышанное жгло затылок и скулы, будто кто‑то приложил к коже лед.
Еще немного подумав, девушка направилась в библиотеку. Как она и ожидала, на одном из верхних уровней на полускрытом тенью диванчике восседала бабушка, сладко потягивая мундштук. Коричневый кончик сигары то и дело вспыхивал алым, а вокруг королевы клубился едкий дым.
Кириа ненавидела эту странную любовь Клео к курению, но любовь к бабушке позволяла ей терпеть чужую слабость.
— В чем дело? — королева вздернула бровь так высоко, что та исчезла за складками цветастого тюрбана.
— Я кое‑что узнала, — стараясь подавить напряжение в голосе, пробормотала девушка и уселась на подставку для ног, проигнорированную королевой.
— И что же? — вяло поинтересовалась королева и глубоко затянулась, после чего откинула голову назад.
— Это касается Эммы и… Кланта.
— Ты о том, что она его любит и никогда этого не скрывала? — уточнила Клео. — Или о том, что мой внук наконец‑то понял, что сам давно в нее влюбился?
— Бабушка, ты знала?! — воскликнула девушка и подпрыгнула, но тут же зажала рот рукой, заметив, как королева поморщилась. — Но как?
— Это было заметно. Всегда, — пожилая женщина стряхнула пепел и на миг замерла, прищурив глаза: — У Эммы сразу. Девочка мне всегда нравилась. Смелая. Она не побоялась сразу признаться себе, хоть в таком возрасте еще мало что могла понять. А вот Клант… Он просто не мог понять, что она сама заставила его полюбить себя. Он стал ее, хоть и не признает этого даже сейчас.
— О чем ты? — удивилась Кириа.
— Вспомни, — хмыкнула королева, — если ей нужен был друг — Клант был другом. Ей требовался наставник — Клант не стал кого‑то искать, а сам начал ее учить магии. Сам того не подозревая, он всегда кружил возле нее, когда Эмма была в Лессе. Она проводила с киашьяром больше времени, чем с сестрой.
Кириа удивленно ахнула, поняв, что бабушка права и едва различимо пробормотала:
— И он стал другой в последние годы. Я только теперь это поняла, когда ты сказала! Он ведь изменился, хоть маска осталась прежней.
— Раньше он был чуть более беспечным, — согласилась Клео. — Ну и… он постоянно пропадает. Его не бывает месяцами, неделями. Потом объявляется.
— Он ищет следы изгнанных, — не согласилось легарда.
— Всегда?
В голосе пожилой женщины Кириа услышала смех, словно та хотела ей что‑то сказать, но давала возможность догадаться.
— Бабушка!
— Однажды он просто решил, что должен быть для нее хорошим старшим братом, решил присматривать за Эммой, а теперь…
— Да, но не усмотрел, раз она беременна и не от него, — решительно вымолвила девушка.
— Разве? — удивилась королева.
— Бабушка, я точно знаю, что Эмма беременна!
— Я не о том, — отмахнулась женщина. — Кто тебе сказал, что не от него?
Кириа замерла и нахмурилась, сурово глядя на королеву и собираясь сказать, что своими ушами слышала разговор братьев.
— Я видала ее лицо на следующий день после торжества, — спокойно вымолвила бабушка. — Я видела ее растерянность и страх. И я видела боль в глазах, когда она смотрела на твоего брата. Боль, страх, отчаяние, раздражение… и любовь. Кириа, я удивляюсь вам всем! Как можно просто думать о том, что эта девушка пошла бы против своих чувств?
— Но, ба!..
— Ее вырастила Вира! — взмахнув руками, простонала королева. — Это все знают! Девочка впитала все, что касается любви, от сестры. Я вижу, что в этом они похожи. Посмотри на нашу киашьярину! Она любит твоего брата, она смотрит только на него, она бросилась в логово изгнанных за ним. Она…
— Она делает его счастливым, — вздохнула Кириа и едва заметно улыбнулась. — Он стал сильным и перестал копаться в себе теперь.
— Вот именно, — кивнула королева. — Она его любит. Их свел выбор артефакта, но это не стало их болью.
— Как у тебя, — едва слышно пробормотала легарда.
Королева не обратила внимания на слова девушки и ровным голосом продолжила:
— Артефакт предрешил их союз, но он был неминуем, я думаю. Эти двое, как звезды на небе — у них общий путь.
— И Эмма — звезда Кланта? — фыркнула Кириа.
От королевы не укрылся настрой внучки, она добродушно усмехнулась и поправила:
— Она его солнце.
— Ба! — опять фыркнула легарда.
— Я не буду тебя уверять, но точно знаю, что Эмма, какой бы взбалмошной не была, не стала бы изменять себе самой, — женщина затянулась и загадочно сверкнула на Кирию из‑под полуопущенных ресниц взглядом.
— Себе? — не поняла рыжеволосая легарда.
— Конечно! — кивнула Клео. — Изменяют не кому‑то, а самому себе, своей любви, своему сердцу, своим идеалам, разуму. Эмма так бы не сделала.
— Но Клант… Он говорил очень определенно. Брат бы точно знал, если бы у него что‑то было с Эммой, — напомнила девушка.
— Я тоже так думаю, но считаю, что вскоре мы все поймем.
Королева прикрыла глаза и махнула рукой, давая понять Кирии, что больше не желает продолжать разговор. Девушка с досадой зашипела, но встала и пошла прочь, решив поговорить с Вирой.
Подругу она отыскала в одном из внутренних двориков замка, закрытых с трех сторон вздымающимися вверх стенами, увитыми лозами. Местами ветви и цветы прорастали прямо в кладке меж камнями, оплетали орнамент на потемневшей за долгие годы беседке. Колючие розы хмурыми зарослями окружали статуи и глиняные вазы.
