Гейл Форман - Куда она ушла

- Я же говорил тебе — организационные вопросы.

- Что такого важного случилось, что они не могли подождать тебя одну ночь?

- Я… у меня были кое-какие дела. Надо было появиться в студии и записать несколько гитарных треков.

Миа смотрит на меня скептически.

— Но у тебя тур с новым альбомом. Почему ты вообще записываешься?

- Промо-версия одного из наших синглов. Больше из-за этого, — говорю я, хмурясь и потирая пальцами, имитируя шелест денег.

- Но разве вам не нужно записываться вместе?

Я качаю головой.

— По правде говоря, больше так не получается. Кроме того, я должен был дать интервью «Shuffle».

- Интервью? Не с группой? Только с тобой?

Я вспоминаю вчерашний день. Ванессу ЛеГранд. Внезапно в голове всплывает текст песни «Мост», и я понимаю, что обсуждать это с Мией над темными водами Ист-Ривер не самая удачная идея. Хорошо хоть, сегодня не пятница тринадцатое.

- Ага. С интервью теперь тоже только так получается, — отвечаю я.

- Почему они хотели поговорить только с тобой? О чем они хотят знать?

Я действительно не хочу говорить об этом. Но Миа как ищейка, учуявшая запах, и я знаю ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенным: или я брошу ей кусок мяса, или позволю самой вынюхивать дорогу к зловонным трупам. Я выбираю отвлекающий маневр.

- Вообще-то, это самая интересная часть. Журналист, она спрашивала о тебе.

- Что? — Миа оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

- Она брала у меня интервью и спросила о тебе. О нас. О средней школе. — Я наслаждаюсь шоком на ее лице. И думаю о том, что она говорила о своей жизни в Орегоне, будто бы прошла целая вечность. Что ж, возможно, не так уж и давно это было! — Такое случилось впервые. Вроде какое-то странное совпадение, учитывая все обстоятельства.

- Я больше не верю в совпадения.

- Я ничего ей не сказал, но она заполучила старый ежегодник — Кугуар. Тот с нашей фотографией — Красавец и Чудачка.

Миа качает головой.

— Да, мне так нравились эти прозвища.

- Не волнуйся. Я ничего не сказал. И на всякий случай я разбил ее диктофон. Уничтожил все улики.

- Не все, — она уставилась на меня. — Ежегодник все еще существует. Я уверена, Ким будет рада узнать, что ее ранний снимок может появиться в национальном журнале. — Она качает головой и смеется. — Однажды попав в объектив Ким, ты застреваешь там навсегда. Так что было бессмысленно разбивать диктофон.

- Знаю. Я просто немного вышел из себя. Она провоцировала меня, пыталась вывести из себя всеми этими издевками, завуалированными под комплименты.

Миа понимающе кивает.

— Меня тоже это бесит. Это самое ужасное! «Я очарован Шостаковичем, которого Вы играли сегодня. Он настолько мягче Баха», — говорит она надменно. — Перевод: Шостакович отстой.

Я не могу представить себе Шостаковича отстоем, но не буду отрицать эту точку соприкосновения.

- Так, что она хотела знать обо мне?

- Видимо, у нее был план большого разоблачения того, на чем держится «Shooting Star». Она порылась в нашем городке и поговорила с людьми, которые ходили с нами в среднюю школу. И они рассказали ей о нас… о… о том, кем мы были. О тебе и о том, что произошло… — Я замолкаю. Смотрю вниз на реку, на проплывающую мимо баржу, судя по запаху, перевозящую мусор.

- И что же произошло на самом деле? — Спрашивает Миа.

Я не уверен, был ли это риторический вопрос, поэтому я заставляю свой голос звучать шутливо и медленно произношу:

- Ага, именно это я до сих пор и пытаюсь выяснить.

У меня промелькнула мысль, что это, возможно, самое честное, что я сказал за всю ночь. Но то, как я это сказал, превратило все в ложь.

- Знаешь, мой менеджер предупреждал, что несчастный случай может привлечь большое внимание, но я не думала, что наши отношения могут быть проблемой. В смысле я думала в начале. Я вроде как ожидала, что кто-нибудь найдет меня — ну знаешь, призраки девушек из прошлого — но мне казалось, что я не представляю особого интереса по сравнению с твоими другими, эм, приложениями.

Она думает, что никто не приставал к ней именно потому, что она не так интересна, как Брин, о существовании которой, уверен, она знает. Если бы она только знала, как члены группы изощрялись, чтобы не называть ее имени, чтобы не коснуться раны, которая вскрылась бы от простого упоминания. Что даже сейчас есть поправки в контрактах на интервью с целым списком запрещенных вопросов, которые хоть и не называют ее конкретно, но нацелены на то, чтобы вычеркнуть ее из записи. Защитить ее. И меня.

- Наверное, средняя школа — это действительно древняя история, — добавляет она.

Древняя история? Ты действительно относишь нас к куче тупых школьных романов? И если это так, какого черта я не могу сделать то же самое?

- Ага, ну мы с тобой, мы как MTV и Lifetime (*телеканал для женщин), — говорю я как можно веселее. — Другими словами, приманка для акул.

Она вздыхает.

— Что ж, думаю, даже акулам нужна еда.

— И как это понимать?

- Ну, просто, я не очень-то хочу выносить историю своей семьи на публику, но если это та цена, чтобы ты мог заниматься любимым делом, я готова ее заплатить.

И опять туда же. Я хотел бы верить в идею, что музыка достойна всех усилий. Но я не верю. Я даже не уверен, что когда-либо верил. Это не музыка заставляет меня просыпаться каждый день и делать еще один вдох. Я отворачиваюсь от нее к темной воде под мостом.

- Что, если это не твое любимое дело? — Говорю я негромко, но мой голос заглушают ветер и машины. По крайней мере, я сказал это вслух. Для меня это уже много.

Мне нужна сигарета. Я прислоняюсь к перилам и смотрю в сторону трех мостов, расположенных в жилых кварталах. Миа встает рядом, пока я вожусь с зажигалкой.

- Тебе стоит бросить, — говорит она, нежно дотрагиваясь до моего плеча.

На секунду я думаю, что она имеет в виду группу. Будто она слышала, что я только что сказал, и говорит мне уйти из «Shooting Star», оставить вообще всю музыкальную индустрию. Я все время жду, что кто-нибудь посоветует мне бросить музыкальный бизнес, но никто этого не делает. Тогда я вспоминаю, как она сказала мне то же самое чуть раньше, когда сломала сигарету.

- Это не так просто, — говорю я.

- Чушь, — самодовольно заявляет Миа, моментально напомнив свою маму, Кэт, которая носила свою уверенность как потрепанный кожаный жакет и могла одним словом заставить менеджера группы покраснеть. — Бросать не трудно. Решить бросить — трудно. Если ты примешь такое решение, остальное будет легко.

- Правда? Так же было, когда ты бросила меня?