Александр Арбеков - О, Путник!
— Ах, Сир, ну, почему именно «милая леди», а не Миледи? Это же совершенно разные вещи! — девушка капризно надула губки, подошла ко мне и подала пухлую белую ручку. — Разрешите представиться… Меня зовут САГИТТ.
— А вы, случайно, не знакомы с КОНСУЛОМ?
— Извините…
— Да это я так… Вспомнил вдруг одного моего знакомого Римлянина. Якобы… В переводе с латинского языка «сагитт» — это стрела, если я не ошибаюсь? — моя рука осторожно коснулась чуть влажной руки девушки, потом сжала её в крепком ответном рукопожатии. — И куда же направлен ваш полёт, САГИТТ?
— В бесконечность, в пустоту, Сир, но обязательно сквозь ваше большое и трепетное сердце! — воскликнула девушка, опустилась на стул и несколько развязно спросила. — Что будем пить? Я не против Мартини. Он сближает постепенно, незаметно, но неотвратимо и верно.
— Вы не в моём вкусе, милочка, — я плюхнулся на свой стул. — А пить вам ещё рано, юная леди. Не желаете лимонада?
— Потому меня и послали к вам, Сир, что я совершенно не в вашем вкусе, — с досадой произнесла САГИТТ и стала внимательно и хищно разглядывать полки бара.
— Скажите, а у вас под шапочкой случайно нет косичек с белыми бантами, а под свитером не скрывается ли белое платьице с рюшками, а под юбкой не сокрыты ли белые гольфики, или, как там правильно, гульфики?
— К чему эти дурацкие вопросы!?
— Сир… — нахмурился я.
— Ах, да… Ну, конечно же! Сир! — САГИТТ поморщилась, встала и подошла к стойке бара.
— Да вспомнил я один анекдот, который, я думаю, будет более чем уместен в данной ситуации.
— Ну-ка, ну-ка, Сир, — девушка лихо перемахнула через стойку, явив в полёте миру плотные трусики оранжевого цвета. — Вот он, мой любимый вермут, беленький, да ещё и без сахара. Обожаю! Так что там с анекдотом, Ваше Величество!?
— А анекдот таков, — сказал я, вставая и подходя к окну. — Как-то идёт по ночному кладбищу подгулявший мужик. Чёрное небо, огромная белая Луна, какой-то скрип в отдалении, слабое мерцание огней, вздохи, охи в темноте, лёгкий запах тлена. И вдруг возникают перед прохожим две фигуры. Одна из них представляет собой огромного пьяного детину с битой в руках и с наглой ухмылкой на лице, а другая, — маленькую полупрозрачную девочку в белом платьице, в белых гульфиках, и с белыми бантами на тонких косичках. И смотрит на вас эта девочка мерцающими и завораживающими глазами очень задумчиво и пристально, и улыбается мило и зловеще… С кем бы вы захотели иметь дело? С этой девочкой, или с детиной!?
— Ах, Сир, да вы просто душка! — развязно и слегка истерично рассмеялась САГИТТ, подходя ко мне с высоким бокалом в руках. — Предупреждали же меня, предостерегали, инструктировали и напутствовали! И совершенно правильно делали! А нельзя ли услышать из ваших царственных уст какой-нибудь стишок?
— За вас, Баронесса, за ваше светлое естество, которое, надеюсь, никогда не переборет тьма! — я сделал большой глоток коньяка, а потом взял руку девушки, обаятельно прищурился, как я умею это делать, легко и томно поцеловал её.
— Ах, как Вы добры ко мне, Сир! Но почему же только Баронесса!? — с негодованием воскликнула САГИТТ. — Я не люблю мелко плавать!
— ГРАФИНЯ и МАРКИЗА у меня уже есть, а до Герцогини вам, цыпочка, ещё расти и расти, в прямом и переносном смысле этого слова! Да и похудеть не мешало бы. Вон, какая у вас попа толстая, однако! — я насмешливо сощурил глаза в своей коронной томной улыбке «а ля мачо!».
— А вы хам, однако!
— Сир…
— Какой из тебя сир, клоун!? — взвизгнула САГИТТ.
— О как!? — изумился я. — Ну, это ты зря! А вообще, я не люблю, когда люди в моём присутствии садятся и встают без соответствующего разрешения. Не терплю я хамства, грубости, глупой фривольности, открытого неуважения и панибратства в силу своего статуса, прекрасного воспитания, тонкой душевной организации, полной романтизма и эстетизма. А так называемые стишки пусть вам почитают занюханные вонючие наркоманы со всколоченными волосами и безумными глазами, которые, наверняка, всегда пасутся рядом с вами, но не благодаря вашей неземной красоте и шарму, а в силу всеразрушающей тёмной энергии, исходящей от вас! Дура, — она и в Африке дура! Пошла вон!!!
Никогда не напоминай женщине о возрасте или об отсутствии у неё ума! Старая, как этот мир, истина!
— Ах, так?! — сухой мартини прохладно и приятно окатил моё лицо, кусочки льда чуть-чуть поцарапали кожу на лбу. — Сволочь, хам, мерзавец, ничтожество! Взять его!!! Уничтожить!!! Убить гада!!! Растерзать этого идиота!!! Навсегда!!!
Толстое и прочное оконное стекло вдруг распалось на миллион осколков, которые вспучились под воздействием могучей внешней силы и тяжёлой, мутной волной нависли надо мною, намереваясь окатить и поранить меня с головы до ног, но я мгновенно ускорился и оказался в противоположном конце зала. САГИТТ, очевидно, сделала, то же самое, потому что я увидел что-то белое, оранжевое и жёлтое, мелькнувшее над стойкой бара.
В проёме окна появилось нечто большое, серое, крутящееся, дрожащее и визжащее. Это был какой-то шар, диаметром примерно в полтора метра, который мгновенно остановил своё вращение, на несколько секунд застыл, видимо, сканируя помещение. Потом странный объект снова закрутился и сделал решительный и стремительный бросок в мою сторону. Перед ним из пустоты мгновенно возник ЗВЕРЬ. Он был окутан какой-то тонкой голубоватой дымкой, не виданной мною ранее. Шерсть его извергала разноцветные искры. Облако пара наполнило помещение влажной свежестью. Пёс в мощном прыжке встретился с шаром, столкнулся с ним мошной грудью, взревел, вгрызся в него клыками, распорол его тяжёлую и прочную плоть когтями, вывернул его наизнанку. Ослепительная вспышка поглотила всё вокруг.
Я успел молниеносно сконцентрироваться, присесть, вжаться в стену. Ударная взрывная волна сначала беспощадно впечатала меня в неё, а потом я вылетел за пределы бара куда-то очень далеко! В замедленном движении я увидел летящие рядом со мною кирпичи, буковые панели со стен, фрагменты стульев и столов, дощечки дубового паркета, остатки плазменного телевизора, куски пластика и стекла, и что-то ещё совершенно непонятное. И, о чудо! На уровне своей головы я вдруг обнаружил непочатую и совершенно неповреждённую бутылку виски! Она беззаботно и лениво парила рядом со мною. На её этикетке был изображён какой-то весёлый мужик в красной клетчатой юбке. О, благословенная Шотландия! Мне дан знак! Боже, он дан!!! О, страна героев! Скоро я увижу твои вересковые холмы и суровые скалы! Скоро я окунусь в твои густые, волшебные и волнистые травы! Скоро, забыв обо всём, я растворюсь там в объятиях любимой женщины, которые даруют мне покой! И выкрикну я в твоё высокое, бездонное и синее небо слова великого поэта:
