Елена Грушковская - Человек из пустыни
В два часа приехал Гейн. Джим распорядился проводить его в ванную и убрать там с пола коврики и дорожки, а Арделлидиса попросил побыть с Лейлором. Накидка, шурша, покрыла его плечи, и по ней заструился волнистый золотисто-каштановый водопад его волос.
— Из моих волос получится хороший шиньон? — спросил он с усмешкой.
— Из ваших, ваша светлость, легко получатся даже два, — заверил Гейн.
— Можете взять мои волосы, — сказал Джим.
— Благодарю, ваша светлость, — поклонился пухлогубый Гейн.
Когда лезвия ножниц раскрылись, готовые срезать с головы Джима первую прядь, послышался топот бегущих ног и истошный крик:
— Нет!
В ванную ворвался Лейлор. Толкнув Гейна, он крикнул со слезами:
— Не трогайте папины волосы!
— Это ещё что за феномен? — пробормотал озадаченный Гейн, отступая.
Лейлор затопал на него ногами, крича:
— Уйдите, не смейте! Я не дам вам папины волосы!
— Лейлор, как ты себя ведёшь? — нахмурился Джим. — Выйди, не мешай.
Но Лейлор и не думал уходить. Он плакал во весь голос, кричал и замахивался на Гейна, всё его лицо покраснело, а потом он начал задыхаться, с хрипом ловя ртом воздух. Сорвав мешавшую ему накидку, Джим схватил сына на руки и бегом понёс его в комнату. Опустив его на кровать, он попытался как-то привести его в чувство, успокоить.
— Лейлор, детка моя! Не надо так расстраиваться! Ну что ты!
Но словами помочь было невозможно: у Лейлора был какой-то судорожный припадок. Джим в ужасе мог только пытаться удерживать его бьющееся в конвульсиях тело. Вбежал Арделлидис.
— Что случилось?
Джим гневно обернулся к нему.
— Почему ты его не удержал?! Я же просил тебя побыть с ним!
Арделлидис растерялся.
— Когда я ему сказал, зачем приехал Гейн, он так рванул, что я не успел… Он такой шустрый! Я просто не смог за ним угнаться!
Вошёл встревоженный лорд Райвенн. Увидев бьющегося в судорогах Лейлора и перепуганных Джима с Арделлидисом, он не медлил ни секунды. Склонившись над Лейлором, он вдруг влепил ему две звонких пощёчины и крикнул:
— А ну, прекрати!
Дёрнувшись ещё пару раз, Лейлор затих, тяжело дыша и глядя на лорда Райвенна широко распахнутыми от ужаса и недоумения глазами, полными слёз.
— Отец, зачем ты его ударил? — ужаснулся Джим.
— Это помогло, — сказал лорд Райвенн. — Видишь?
Напуганный криком и пощёчинами Лейлор потрясённо молчал. Лорд Райвенн тут же погладил его по волосам и поцеловал в губы.
— Успокойся, дружок. Всё хорошо. Я люблю тебя.
Минут пять он носил Лейлора по комнате на руках, укачивая, как маленького. Джима пугало молчание Лейлора и его широко раскрытые потрясённые глаза, и он испытал огромное облегчение, когда его сын сморщился и тихо заплакал.
— Ну, ну, будет, — проговорил лорд Райвенн. — Это никуда не годно, голубчик. Ты только посмотри, как ты перепугал папу! Ему сейчас и так тяжело, а ты, вместо того чтобы его поддержать, устраиваешь истерики… Никогда больше так не делай.
— Он хотел… отрезать папе волосы, — всхлипывал Лейлор.
— Потому что так полагается, дружок, — сказал лорд Райвенн. — В знак траура. Ты разве об этом не знаешь? Уж таков обычай, который все соблюдают. Почему папа не должен его соблюдать?
— Папуля… Не отрезай волосы, — плакал Лейлор. — Если ты их отрежешь, я тебя разлюблю…
— Вот это ты зря, — сказал лорд Райвенн. — Если ты разлюбишь папу из-за такого пустяка, ты окончательно разобьёшь ему сердце, которое и так разрывается от горя. Зачем ты говоришь такие слова? Ты посмотри, папа сейчас заплачет!
Лейлор сам плакал, и Джим, не выдержав, взял его у лорда Райвенна и прижал к себе.
— Солнышко моё, не расстраивайся. Так надо, пойми. А если ты меня разлюбишь… Я умру.
Оставив плачущего Лейлора в надёжных руках лорда Райвенна, Джим, стиснув зубы, вернулся в ванную. Гейн нервно расхаживал из стороны в сторону. Увидев Джима, он воскликнул:
— Ну, наконец-то, ваша светлость! Что это было? Я даже испугался.
— Это был мой сын, — ответил Джим, садясь. — Извините, этого больше не повторится.
— Ужас, — сказал Гейн. — Я в шоке.
— Я прошу прощения, — сказал Джим. — Извините его, он просто не справляется со своим горем.
— Ничего, я всё понимаю, — проговорил Гейн, пощёлкивая ножницами. — Но, если честно, я теперь побаиваюсь вас стричь. Ваш сынуля меня не изобьёт за это?
— Всё в порядке, не волнуйтесь, — усмехнулся Джим. — Он сейчас под присмотром. Работайте спокойно, больше нам никто не помешает.
— Так, — сказал Гейн, разминая пальцы, как хирург перед операцией или пианист перед сложным концертом. — Уфф, я слегка в осадке… Сейчас, сосредоточусь. Значит, так. Вам надо какую-то определённую стрижку или без разницы?
— Без разницы, — ответил Джим. — Просто коротко.
— Насколько коротко? — дотошно уточнил Гейн. — Знаете, можно ведь сделать вам аккуратненькую головку, а можно и просто оболванить. Разница есть.
— Тогда не слишком коротко, — вздохнул Джим. — То есть, спереди не слишком, а затылок можно покороче. Не мудрите особенно.
— Всё понятно, — сказал Гейн.
Лейлор очень долго плакал. Лорд Райвенн хмурился и качал головой, а потом тяжело вздохнул, сел и заслонил ладонью глаза. Время от времени он вздыхал:
— Ах, Азаро, зачем же ты… Ну, ничего, скоро мы с тобой увидимся. Теперь уже скоро…
Он тоже горевал — на свой странный взрослый манер, вздыхая и бормоча слова, смысл которых был понятен лишь ему самому. Серебристо-белый плащ волос укрывал его фигуру до пояса, а на пальцах руки, заслонявшей глаза, блестели драгоценные перстни. Лейлор не решался прерывать его горестную задумчивость. Заслышав за дверью знакомую лёгкую поступь, он тут же закрыл глаза и притворился, что спит. Послышался грустный, тревожный голос папы:
— Ну, как он?
Лорд Райвенн ответил вполголоса:
— Поплакал ещё, но теперь успокоился немного.
Папа подошёл к кровати. Лейлор почему-то не мог открыть глаза, ему было страшно и больно смотреть на него. Рука папы легла ему на плечо.
