Елена Грушковская - Человек из пустыни
— Я с тобой, отец.
На двери висела табличка:
Д-р ЭЛИХИО ДИЕРДЛИНГ
главный эксперт
Серино постучал, но никто не ответил.
— Наверно, его нет на месте, — предположил он.
И голоса в этом жутковатом месте звучали не так, как наверху, приобретая какой-то ледяной звенящий призвук. Джим зябко прижался к Серино, большому, сильному и тёплому.
— Может, я пойду, поищу его? — предложил тот.
— Нет, сынок, давай просто подождём, — пробормотал Джим. — Не оставляй меня… Мне страшно здесь.
— Ну, тогда пойдём, поищем вместе, — сказал Серино.
— Нет, — прошептал Джим, зажмуриваясь. — Подождём.
Даже время шло здесь по-другому. Оно то ускорялось, то ползло, то вообще останавливалось. Бесстрастные светильники чуть слышно гудели, и это был единственный звук в этом царстве вечного покоя.
Наконец послышались шаги, и Джим встрепенулся. По коридору шёл доктор Диердлинг в своей белой спецодежде и с круглым животиком, с убранными под голубую шапочку волосами, на ходу снимая перчатки. Джиму вдруг вспомнился растерянный и робкий юноша с большими печальными глазами, только что потерявший отца и скорбящий о своём безвременно ушедшем друге. Сейчас перед ним был он же, только уже не растерянный и не робкий, а уверенный в себе взрослый человек. У Джима сжалось горло от мысли, что именно он оказался тем, кто сообщил ему эту страшную новость, а не чужой и равнодушный человек. От этой мысли Джиму захотелось разрыдаться и обнять его.
— Доктор Диердлинг, мы пришли, как вы просили, — сказал Серино.
— Доброе утро, — поздоровался тот, подходя и мягко дотрагиваясь до плеча Джима. — Ну, как вы? Вижу, вам уже лучше. Пройдёмте в мой кабинет.
В кабинете доктора Диердлинга было гораздо уютнее, чем в коридоре. Большой кожаный диван гостеприимно принял Джима в свои скользкие недра, а освещение было золотистое и тёплое. Кипяток из чайника залил чайные пакетики в пластиковых кружках, согрел руки и нутро, понемногу снимая ледяное оцепенение.
— Спасибо, — пробормотал Джим.
— Я ещё раз выражаю вам самые искренние соболезнования, — произнес доктор Диердлинг своим негромким и мягким, как шёлковая подушечка, голосом. — И скорблю вместе с вами. Поверьте, это не пустые слова. Милорд тоже был мне в некотором роде… не чужим.
— Благодарю вас, — глухо проговорил Джим. И вдруг добавил: — Я вспомнил вас, Элихио… Вы были другом Даллена.
— Именно так, — кивнул доктор Диердлинг, улыбнувшись скорее глазами, нежели губами.
Смыв горячим чаем ком в горле, Джим спросил:
— Как у вас дела, Элихио?
Тот чуть приметно улыбнулся.
— Простите, вам, наверно, сейчас не до меня.
— Отчего же? Мне интересно, как у вас всё сложилось, — вздохнул Джим. И добавил полушёпотом, содрогаясь: — Мне нужно о чём-то говорить… Чтобы не сойти с ума.
Чуткие ладони доктора Диердлинга снова мягко накрыли руки Джима, окутали их своим теплом, как муфта.
— У меня, можно сказать, всё пока складывается хорошо, — сказал он. — Пожаловаться мне не на что.
— У вас, я вижу, ожидается пополнение в семье? — сказал Джим.
Доктор Диердлинг кивнул и улыбнулся.
— У нас с Муирхалем это первенец. Мы долго не заводили детей… У меня была сначала учёба, потом работа, диссертация, снова работа. В общем, не до детей. Так мы и жили, пока однажды Муирхаль не сказал: если не заведём ребёнка, буду жить отдельно. Вот, пришлось завести.
— А чем занимается ваш спутник? — спросил Джим.
— Когда мы встретились, он был врачом на «скорой», ездил на вызовы, — ответил доктор Диердлинг. — С тех пор он значительно повысил квалификацию. Теперь он ведущий хирург здесь, в пятом хирургическом отделении. Он работает наверху, а я — здесь, в «загробном царстве». Он спасает людям жизни, а мой черёд работать настаёт, когда уже ничего сделать нельзя. — Доктор Диердлинг слегка сжал руки Джима. — Ваша светлость… Как это ни тяжело, но должен вас спросить: какой вид погребения вы выберете для вашего спутника — кремацию или криобальзамирование?
Ещё вчера утром Джим помогал лорду Дитмару выбрать, какую рубашку надеть, а сейчас ему приходилось решать, что делать с его мёртвым телом.
— Думаю, криобальзамирование, — пробормотал Джим сдавленно. — Мы можем это себе позволить.
— Хорошо, — сказал доктор Диердлинг. — Тогда прошу вас, заполните бланк заказа, чтобы я передал его похоронщикам.
Пальцы Джима дотрагивались до кнопок, подводя итог двадцати лет их с лордом Дитмаром совместной жизни. Двадцать долгих счастливых лет умещались на четырёх вкладышах по четыре строчки, в ряде букв и цифр, в последовательности знаков, упорядоченной в стандартную форму. Серино пил остывший чай, а Джим спросил:
— Где мне взять копию свидетельства о смерти? Она здесь требуется.
— Сейчас я её запрошу, — сказал доктор Диердлинг, придвигая клавиатуру себе. — В электронном виде её уже можно получить прямо сейчас, а физическую копию вы получите дома в течение двух часов после запроса.
Все формальности были улажены. Джим уже без помощи Серино поднялся из гостеприимных объятий дивана, но чуть пошатнулся и сразу же был заботливо подхвачен с обеих сторон руками доктора Диердлинга и Серино.
— Осторожно… Вам нехорошо?
— Нет, я в порядке, — пробормотал Джим. — Можно мне увидеть его?
Доктор Диердлинг вздохнул и покачал головой.
— Не советую, ваша светлость.
— Разве это запрещено? — сипло спросил Джим.
Тёплая рука доктора Диердлинга снова мягко завладела его рукой.
— Не запрещено, но не думаю, что ваши нервы это выдержат. Не стоит, ваша светлость. Криосаркофаг с телом доставят вам уже завтра, и вы его увидите… Сейчас — лучше не надо. Сейчас езжайте домой и прилягте. Побудьте со своей семьёй. Когда все вместе, горе легче перенести. Пойдёмте, я провожу вас до лифта.
Холодные стены коридора, озарённые мертвенным светом, заскользили справа и слева. У двери лифта Джим бросил последний взгляд на мягкое красивое лицо доктора Диердлинга, бледное от холодного освещения в коридоре.
— Спасибо вам, Элихио… Я рад, что к милорду прикасались ваши руки, а не чьи-то чужие. Можно вас обнять?
