Наследница солёной воды - Кэссиди Кларк
У неё не было времени осознать это. Она могла бы пережить это… что бы это ни было. Ей просто нужно было подумать.
Королева была слишком разъярена, чтобы слушать, и в любом случае никакие заявления Сорен её не убедят. Так что же делала младшая сестра, когда ей нужна была помощь?
Она повернулась к своим старшим братьям и сестре.
Она посмотрела на Каллиаса, позволяя слезам, с которыми она хорошо боролась, застлать её глаза, позволяя ему увидеть весь страх и ни капли хитрости. Суровый угол его челюсти смягчился, и он встал между ней и своими родителями, раскинув руки в мольбе. Столовый прибор в её руке практически пел о его крови. Его спина была так близко, что она чувствовала, как она поднимается и опускается с каждым его вдохом.
— Мама, папа, я могу всё объяснить, но мне нужно, чтобы вы выслушали. Просто… просто пойдёмте со мной. Финн, Джер?
Другие братья и сестра двинулись вперёд, Джерихо немедленно, Финн лишь на мгновение замешкался. Они встали по обе стороны от Сорен, и, к её удивлению, Вон двинулся к жене с боку, присоединившись к ним.
Лицо Адриаты застыло от шока и ярости, но Рамзес сжал её плечи, пробормотав что-то ей на ухо, наконец, оторвав взгляд от лица Сорен. Что-то в её груди ослабло без его пристального внимания, и она начала чувствовать дрожь в коленях, стеснение в груди, жжение в глазах.
Кровь Атласа. Кровь Атласа. Кровь Атласа.
Энна солгала ей.
Только когда Каллиас вывел своих родителей из комнаты, она оторвалась от стены, её спина была липкой от пота, а шея и грудь — липкими от крови. И, что досадно, она дрожала с головы до ног.
— Мне так жаль, Солейл, — сказала Джерихо, сжимая её плечо, её испуганный взгляд был прикован к двери. — Я никак не ожидала, что она так отреагирует.
— Да, — сказал Финн, и Вон неохотно положил пару монет ему на ладонь. — Если честно, я думал, будет гораздо хуже.
Сорен сердито посмотрела на него, сопротивляясь желанию прикрыть шею, когда Джерихо подошла ближе, зажав между кончиками пальцев бутон зелёного света.
— Стой спокойно, — сказала она, и Сорен не могла протестовать.
Поэтому она подчинилась и попыталась перестать дрожать, услышав стон Элиаса: «Что мне с тобой делать, умница?», когда она позволила Джерихо провести пальцами по порезу на её шее. Лёгкое статическое электричество пробежало по поверхности её кожи, магия зашипела на порезе, затягивая его неестественно быстро. Запах цветов на мгновение пощекотал чувства Сорен, прежде чем ощущения исчезли.
— Готово, — сказала Джерихо. — Идеально.
Нет. Не идеально. Ничто в этом не было правильным, не говоря уже об идеальном.
— Что теперь? — прохрипела Сорен.
Ответил Финн, и ей не понравилась его ухмылка, когда он протяжно произнёс:
— Ну, я собираюсь пойти подслушать, пока Каллиаса отчитывают. Кто-нибудь хочет присоединиться ко мне?
ГЛАВА 17
КАЛЛИАС
Тридцать пять минут. Это был рекорд того, как долго Адриата Атлас могла разглагольствовать без паузы.
Финн был тем, кто установил его, в тот день, когда он вышел из себя и сказал особо неуважительному эмиссару из Таллиса, куда именно он мог засунуть свою ручку с орлиным пером. Конечно, Адриата сдерживала смех всё время, пока кричала, и единственным наказанием Финна было изгнание с любых дальнейших встреч, связанных с Каменным Королевством, так что, возможно, это вовсе не шло в расчёт.
Только вот теперь Адриата не смеялась. И они подходили к концу тридцать третьей минуты без каких-либо признаков того, что её гнев рассеялся.
— Из всех глупых, импульсивных поступков, которые ты мог бы совершить, — кипятилась Адриата, расхаживая из одного конца его кабинета в другой.
Он прятался — сидел за своим полированным столом из привезенного Арборианского дерева. Ходили слухи, что всё, что сделано из него, неразрушимо, и он никогда не надеялся на это больше, чем сейчас, потому что его мать выглядела готовой что-нибудь сломать. Возможно, его нос. Или его дух.
— Мы не единственная семья в проклятом богами мире с рыжими волосами, Каллиас! И даже если бы это было так, Никс производит лучшие косметические красители на континенте, это было бы так просто…
— Почему все продолжают говорить о волосах?
Каллиас вскинул руки вверх. Ради богов он был солдатом и принцем. Он не был дураком, как бы им всем ни нравилось притворяться.
— Ты думаешь, цвета волос достаточно, чтобы заставить меня видеть мёртвых? Ты видела её, мама, ты папа. Папа, я знаю, ты это видишь. Не так ли?
Тонкая нить отчаяния вплелась в его слова, трещина во льду, которым он прикрыл свой голос, чтобы защититься от пылающего гнева матери. Она могла задавать ему вопросы, но его отец упал на колени при виде лица Солейл. Там, где Адриата видела только её никсианские части, Рамзес видел то, что было у Каллиаса: ямочку на её щеке, оттенок её глаз цвета морской волны, острую, как бритва, ухмылку, которая была честной стороной монеты от лживой, ухмыляющейся стороны Финна. Татуировки, коса, выцветшие веснушки… ничто из этого не могло превратить её в чужую. Не для Каллиаса.
Рамзес затеребил губу зубами, глядя на свою королеву, нахмурив брови. Его ноги были повернуты к двери, как будто он собирался бежать обратно в обеденный зал, где осталась его потерянная дочь.
— Адди. Послушай его, любимая…
— Нет! Нет, нет, нет. Я не хочу это слышать, — голос Адриаты на мгновение дрогнул, но затем она придала ему твердость, отшлифовав слабые места, как лезвие на точильном камне. — Наша дочь мертва, Рамзес. Она мертва, и я не могу… Я не буду потакать ему в этом. Выдавать желаемое за действительное не место на войне.
Боги, неужели он этого не знал.
— Я проявил должную осмотрительность. Я заставил Джерихо проверить её кровь и обыскать её разум. Она Солейл Я могу доказать это вам, я докажу это десять раз, если придётся!
Адриата встретила его взгляд, сжав дрожащие губы.
— Тогда докажи это.
Он боялся, что она это скажет.
— Отлично. Мы снова проведём совпадение крови, если моего слова недостаточно. Однако она не будет рада дать нам больше своей крови.
Взгляд Рамзеса заострился.
— Что ты имеешь в виду, больше?
Каллиас колебался, почесывая одной рукой затылок, а другой — постукивая ручкой по лакированной поверхности стола.
— Я… ну, то, как я её нашел… Мы собирались отступить и перегруппироваться, чтобы нанести последний удар, и она…
Ты. Это было слишком
