Воскресшая - Ольга Вешнева
– Нет, спасибо. Мы пока перепелками и утками перебьемся, – замотал головой Арс, и тут же шепнул Гансу на ухо. – Ты бы видел те следы. Огромный вепрь, весом в полтонны.
– Если он может влегкую завалить кабана, – Динь задумчиво потерла переносицу, – то имеет смысл подумать о его пользе в бою. Говоришь, он недолюбливает своих?
– Не то слово, – усилила я полезный эффект. – На дух не переносит. Они его занесли в плембрак и пытались убить. Думаешь, за такое он им будет носы лизать, или чего они там лижут друг другу при встрече.
– Я против войны, которая вредит и моему миру тоже, – Грейсон объяснил кратко и понятно.
У него вышло лучше, чем все мои жалкие неуверенные попытки втиснуть одного инопланетного монстра в команду человеческого сопротивления.
– Мы должны определиться с тем, как его называть, – Ганс предложил новый вопрос на повестку дня. – Звать его как Чарли… Это никому не нравится.
– Но ты сам слышал, этот парень не признает другого имени, – напомнила Динь. – Может, Грейсон второй?
– Не-е, тогда он у нас королем каким-то получается, – возмутился Арс. – Помнишь мировую историю? Филипп Десятый! Генрих Восемнадцатый! Иферийский шакал недостоин королевских почестей.
– Иферийский шакал, – Динь повторила с ностальгической улыбкой, погружаясь в приятные воспоминания о детстве. – Звучит как название редкого зверя. Мой папа занимался изучением и спасением вымирающих видов. Мы всей семьей много путешествовали. И вот… осталась я одна из пяти человек.
– А все из-за таких, как эта тварь, – сбивчиво залопотал Билли. – Мы все потеряли наши семьи.
– Заткнись, – прикрикнул на него Арс. – Тебя никто не спрашивает. Да, это мы потеряли наших близких людей. А ты не по родителям и брату горюешь. По уплывшим в закат миллионам. Виллы, яхты, самолеты. На людей тебе всегда было плевать с высокой лестницы.
– Зырьте сюда, – Ганс постучал по широкому дубу.
Достав один из школьных мелков, которые постоянно таскал в кармане, он написал крупно и разборчиво, как на плакате: “Грейсон – 2”.
– Это мне больше нравится, – рассмеялся Арс. – Звучит так, словно ему влепили двойку на контрольной. Будто он не выучил урок и с треском провалился.
– Что скажешь? – я ткнула пальцем в бок виновника взрывоопасного спора.
– Мне все равно, – Грейсон посмотрел на меня спокойными темными глазами. – У ифери приняты другие числительные и способы счета. А еще нашим личинкам не ставят оценки. Их либо выпускают в жизнь, либо отправляют на перегной для выращивания симбиотических растений.
– Жесткая у вас школа, – посочувствовал Ганс.
– Мне заново рассказывать им все то же самое, что говорил тебе? – неохотно уточнил у меня Грейсон.
Спасенный ифери не горел желанием проводить лекцию для моих друзей. Но под моим требовательным взглядом сдался и начал по новой пересказывать все то, о чем я уже имела представление. Под его негромкий голос мы двинулись в сторону нашего убежища.
Глава 19. Почтовый голубь
Идя вслед за Грейсоном к хижине, я чувствовала себя офисной урной для бумаги. Так, словно все мои внутренности были набиты скомканными листами, и те царапали острыми краями, перекатываясь при каждом шаге. Препоганое скребущее ощущение не собиралось оставлять меня в покое. Продолжало неотступно преследовать, приглушая яркие краски мира вокруг и сгущая их в неразборчивую грязевую жижу.
Я ни в чем не могла быть уверена, и это медленно убивало, подавляя все инстинкты, напрочь затыкая тоненький и робкий голосок интуиции. Ну вот откуда мне знать, что там за мысли шуршат в инопланетной голове? Что на самом деле нужно Грейсону-2 от меня лично и от моих друзей, быть может, от всего человечества? Этот вопрос оставался без ответа.
Таинственные могущественные Наблюдатели просто слились. Пропали из эфира. Мой чудо-телефон показывал только карту, которую я успела выучить наизусть. Я не получила от крылатых наставников ни одной подсказки с того момента, как спасла выброшенного в яму для перегноя высшего ифери. А что, если это и был их знак? Полный игнор.
Может, наблюдатели таким образом давали мне понять, что я свернула не туда на пути борьбы за спасение человечества? Помогла кровному врагу? Если так, то с моей стороны полное безумие – продолжать находиться рядом со спасенным пришельцем. Я должна его прикончить, как бы ни было тяжело. Или попросить об этом ребят. Нет, так будет слишком опасно. Не хотелось подставлять друзей.
Говоря одной из любимых поговорок Арса, я сама заварила кашу, а значит, мне ее и расхлебывать. Кто бы еще подсказал, как это сделать, и помог узнать, какое решение действительно будет правильным. Моих мозгов на это не хватало, и без того казалось, что еще немного – и все мои извилины переплетутся в тесный клубок.
Я чувствовала себя вконец запутавшейся, потерянной и ужасно одинокой. Будто разом исчезли все, кто был мне дорог. Друзья стали чужими и едва ли не врагами.
А Грейсон… Что с него взять? Он как раз-таки чувствовал себя уверенно среди людей – слабых и уязвимых, по сравнению с ним, существ. В его словах и жестах, манере держать себя на людях, все отчетливее проявлялась некая властность. Да, он вел себя как лидер, как король Грейсон Второй, хоть ребята и считали его недостойным называться, словно монарх далекой старины.
Кто мы для него? Жалкие букашки?
И кто я для него? Правда ли, значу нечто большее, чем ходячая кучка мяса и костей? Или все его слова – одна сплошная ложь, от начала и до конца. От первого и до последнего.
Вот тут снова повисал в воздухе жирный знак вопроса. За кем из нас будет последнее слово? За мной, за ребятами или за ним, гребаным высшим ифери, от которого я впала в какую-то ненормальную, почти маниакальную зависимость?
Может, трусишка Билли в чем-то прав? Всему виной до боли знакомое и любимое лицо. Эти темные глаза, затягивающие в пучину, подобно речному омуту. Глядя в них, я становилась беспомощной и беззащитной. Руки сами собой расслаблялись и теряли способность держать оружие.
Трудно выстрелить в того, кого искренне любишь всем сердцем. Еще труднее убедить подсознание, что перед тобой не тот, кто был тебе дороже всех на свете. Дешевая копия, фальшивка, которая никогда не сможет заменить его. Которая может погубить тебя, разрушить весь твой мир. Или это уже происходит?
