Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская
«Ты увидишь, что гибель — не единственный исход…» — тихо шепнула Ледяница.
— Дженна, всё будет хорошо, — сказал ей Дэрей Сол.
«…Ибо вы сами себя и покараете».
— Да, — кивнула девушка, не глядя на жреца.
«…Это твой мужчина? Что ж, забирай его… Если сможешь».
* * *
Известно, что каждый год на Праздник в Ферихаль собирались могущественнейшие чародеи: эльвэнообразные создания, наделённые необыкновенной силой и умениями.
А вместе с ними прибывала их свита: магические помощники, советники и любовники, внешние и внутренние охранники, слуги и другие твари, чьё назначение и наименование было менее определённым. Некоторые из магов, самые прославленные и успешные, пользуясь гостеприимством владыки Амира Зэариана Эльзенита, останавливались в его блистательном дворце.
А сегодня по королевским владениям пронёсся особый отзвук — мелодия силы самих хранителей. Многие здешние жители почуяли его, и мало кто из амирцев осмелился проявить любопытство в действии, опасаясь столкнуться с охраной дворца. Магов и хранителей защищали не только копья эльфийской стражи. Собратья рассказывали, что один смельчак уже попал на рога демоническому прислужнику.
Однако его интерес — интерес благородного характера, не имеющий ничего общего с праздным любопытством или тем более с расстройством питания — стоил даже суккубьих рогов в боку. Потому он оставил своего хозяина, устремившись на зов жизненный силы. Тончайший и опаснейший аромат доносился из терм, где в этот вечер собрались необычные создания.
Терпеливо ожидая и прислушиваясь, он застыл во тьме сада. Через некоторое время его смелость была вознаграждена. Вначале за колоннадой показался чёрный волк.
Зверя сопровождали две неясные по образу и незнакомые по запаху сущности тонкого плана. Отдалённо они напоминали чёрных шакалов из пустошей Джаэруба, но имели вид более своеобразный. А вот следом за процессией выбежала юная чародейка, и, к счастью, она была одна.
Немного постояв, поглядев по сторонам и на звёздное небо, девушка горько вздохнула и направилась в сад. Он двинулся следом. Было похоже, что чародейка не собирается возвращаться в свои покои. Вероятно, страдания затуманили её разум. А может быть, подобное тянулось к подобному? Как страсть, бывает, сводит двух любовников, так и боль способна притягивать.
Уж боли в девушке было предостаточно. Она трепетала под её кожей и изливалась вовне подобно лучам чёрного солнца. Это пугающее многих, но очаровывающее некоторых светило было источником животворной силы для таких, как он.
Отблески чёрного солнца были знакомы всем живым существам во всех мирах, но само оно столь ярко расцветало лишь в редчайших случаях.
Этим вечером в королевских садах носителей подобного чуда было двое, и с каждым шагом девушки расстояние между ними сокращалось. Выйдя к перекрёстку фонтанов, чародейка свернула не в ту сторону и оказалась в лабиринте кустарников. Сообразив, что заблудилась, она смутилась и потеряла нить, которая вела её ко второму «солнцу».
Однако он хотел, он жаждал, чтобы они встретились. И он подсказал направление, осторожно и со всем уважением прильнув жалом к одному из блекнущих чёрных лучей боли. Чародейка прижала руку к горлу, согнувшись, всхлипнула, но спустя мгновение уже выпрямилась и повернулась к верной тропе.
Дженна не хотела возвращаться в свою комнату, но и блуждать в ночи, путаясь в зарослях королевского тиса и падуба, она не собиралась. Не тешилась она и мыслью, что в гигантских садах, опутанных лианами плющей, ей удастся найти чёрного зверя, которым обратился учитель.
Просто она заблудилась. Горе не лучшим образом повлияло на её чутьё, так что бывшая сумеречная лиса, знаток ориентирования в лесах и городах, заплутала между садовыми клумбами.
Осознав свою ошибку, чародейка махнула рукой и направилась, куда глаза глядят. Она надеялась, что провидение в конце концов выведет её из зелёного лабиринта к главной аллее.
Однако провидение оказалось изощрённее. Прошло немало времени, прежде чем кустарники расступились, и перед Дженной открылась картина, при виде которой сердце её ушло в пятки.
Над пригорком в воздухе зависло самое настоящее небольшое облачко, а на нём, точно на перинах, восседал мужчина. Его узкое, сияющее белизной лицо хранило спокойствие, глаза были прикрыты, а уголки губ — приподняты в улыбке.
Между тем тело незнакомца — его сложенные на коленях руки и торс — опутывали, обвивали и стискивали бесчисленные языки, хвосты или щупальца существ, чей облик было невозможно разобрать в общей массе.
Матовые чернокожие отростки вонзались в виски и шею мужчины; те, что были крупнее, проникали в его грудь и живот. Однако таинственный незнакомец нисколько не обращал внимания на облепивших его лярв и лемуров. Не заметил он и появления нового зрителя.
Дженна замерла, раздумывая, нужна ли здесь её помощь или лучше не вмешиваться? После язвительных замечаний Индрика невмешательство казалось чародейке наилучшим выходом. Но и интерес к происходящему она не могла игнорировать, поэтому колебалась, рассматривая странную сцену.
— Бацу̀н Эмо̀н Повелитель демонов — так именуют его в Калосе, — раздался позади неё звук, больше походящий на шелест листвы, нежели на человеческую речь.
На пальцах чародейки зарделись лепестки пламени, и он отпрянул — не из пугливости, разумеется.
— Ты… — выдохнула она.
Боль, так остро сияющая под кожей девушки ещё недавно, вспыхнула поразительным гневом — не примитивной эмоцией, плоской и грубой, толкающей к бездумному разрушению, но некоей леденящей нутро субстанцией с привкусом мёртвой воды и ещё чего-то, тянущегося из далёкого прошлого чародейки, — незнакомого, потому увлекательного, но опасного. Ощутив малейшие признаки яда в пище, он должен был бы отступить, но голод не мучил его, а вот любопытство терзало всё сильнее.
— Нуо̀м Тан Лан, Сайдзэ̀, Дхар Нэваа̀л Тринадцатый… — поклонился он. — В Добуре, Джаэрубе и Калосе меня называют по-разному. — И нет, я не собираюсь нападать на тебя, так что поумерь пыл.
— Дхар Нэваал, — спокойнее повторила девушка, пробуя слова на вкус. — «Хвататель»? Но ты похож на… — она поморщилась. — Ты лярва, низший демон?
— Охотно верю, — он издал звук, подражая людскому смеху. — На мой взгляд, все человекообразные тоже неотличимы друг от друга.
Он пригляделся к собеседнице: её ядовитый гнев утих, свернувшись кольцами на дне души, и сквозь страх проступило любопытство. Что ж, хорошо, значит, им обоим выгодно это общение. И, если девушка примет его ужасающий облик — единственный, которым он обладает, — он, пожалуй, простит ей ядовитый привкус гнева.
— Дженна, — представилась чародейка. — А кто он? — она кивнула на мужчину, парящего в воздухе.
— Кем он только ни был, — задумчиво ответил Дхар Нэваал. — Воином и целителем, монахом и повелителем. Но во всех своих обличиях он неизменно был и остаётся хранителем Калоса.
— Хранитель Калоса! — ахнула Дженна. — Но что
