Кресли Коул - Неприкасаемая
- Здесь так красиво.
С естественным холодом, проникающим в каждую клеточку её тела, она чувствовала себя лучше, чем когда-либо прежде. Она становилась более уверенной, даже дерзкой. В ту же секунду она решила, что вампир не ценит этот сибирский рай настолько, насколько должен. Она бы сделала гораздо больше, чтобы сберечь это место.
Дани могла бы остаться.
Сейчас нужно всего лишь убедить его. Должна ли она оставаться твёрдой и непоколебимой, как ледник? Или она должна ослепить его, как редкий северный цветок?
Его взгляд подсказал правильное решение. Серые радужки глаз вампира мерцали чёрным; весь его вид выдавал в нём намёки на собственнические инстинкты, которые она обнаружила накануне.
Я покажу, так ли я фригидна, как обо мне говорят...
- Знаешь, вампир, если что и заставляет меня чувствовать себя испорченной девочкой, так это снег на моей обнажённой коже, - пробормотала она, сбрасывая сумку. – И лёд может приносить жуткое удовольствие. Если я... голая.
Когда она начала распускать шнуровку платья, он громко сглотнул. Она не могла не заметить появляющееся уплотнение в его слаксах.
- Ты возбудился. Но я ведь больше не нужна тебе для этого.
Он приблизился к ней.
- Может, я хочу тебя. Я твёрд – для тебя.
- Может, стоило подумать об этом прежде, чем так плохо обращаться со мной?
И снова он ничего не отрицал, лишь резко кивнул.
- Но, возможно, я знаю, как ты мог бы исправить своё поведение.
- Я слушаю.
Она наклонила голову.
- Мёрдок, тебя легко напугать?
- Я всегда думал, что... – он умолк, когда она, повернувшись, направилась к двери и, продолжая расшнуровывать платье, вышла из дома.
Глава 22
Все мысли Мёрдока вроде: «Я веду, и женщины следуют за мной», - исчезли, как только он, ошалевший, выбежал за Даниэлой.
Раздался её довольный смех, и Мёрдок понял, что не может вспомнить, когда в последний раз был так сильно взволнован.
Боже мой, когда она начала снимать своё откровенное платьице... Внезапно его охватила опьяняющая радость, не говоря уже о сексуальном возбуждении.
Женщины очень редко удивляли. Но сейчас он и понятия не имел, что она сделает дальше.
Он наткнулся на её маленькие туфельки, брошенные в снегу, и издал сдавленный стон. Она разденется полностью? С каждой секундой в паху становилось всё жарче, в то время как на улице становилось всё холоднее.
В дюжине футов он увидел сброшенное ею платье. Мёрдок резко поднял его, поднося прямо к лицу, чтобы втянуть её слабый запах. Сейчас его сердце – заставить биться которое смогла лишь Даниэла, – просто гремело.
Когда вампир добрался до Валькирии, та лежала в сугробе, вытянув руки над головой, - и кроме чёрных шёлковых трусиков на ней ничего не было. Великолепная грудь была неприкрыта, а соски выглядели настолько твердыми, что, казалось, изнывали от желания.
Его пальцы ослабли, и он выронил платье, выдыхая:
- Господь Всемогущий!
Его реакция рассмешила её. Как и следовало ожидать, у неё был мелодичный смех.
Он сжал челюсти. Где моё самообладание? Секундой раньше его посетила мысль: «Я последую за ней куда угодно».
- Никаких угрызений совести за то, что разделась прямо передо мной?
- Ни малейших. К тому же ты и так видел каждый дюйм моего тела. - Она, казалось, была пьяна от снега, в который запускала пальцы, перебирая и поднося пригоршни к губам.
Он отвернулся, обескураженный тем, как сильно реагирует на неё, тем, как её смех заставляет всё в его груди переворачиваться. Решив даже не смотреть на неё, пока не успокоится, он уткнулся взглядом в покрытый инеем ствол дерева.
- Ты злишься на меня, вампир? – Она подползла к нему на коленях.
Не смотри на неё. Он сжал кулаки.
- Я не злюсь. - А чертовски озадачен и раздражён. - Нет, я не... – Он запнулся, когда она оказалась стоящей на коленях в нескольких дюймах от него. Он сдавленно произнёс: - Что, чёрт возьми, с тобой творится?
Здесь, в холоде, её внешность начала меняться. Она преображалась.
Её локоны переплелись со льдом, посветлели и стали практически белыми. Лишь часть блестящих завитков, замёрзших и застывших длинными нитями, прикрывала грудь; остальные, будто растрепанные на ветру, сбегали по спине и плечам.
На кончиках ресниц осели ледяные кристаллы; кристаллы же образовывали полумесяцы у её глаз. Губы побледнели, даже посинели, но, когда она выдыхала, изо рта не выходил пар. Потому что и он тоже замёрз.
Изысканные зеленовато-синие рисунки обвили её запястья тончайшими узорами. В свете северного сияния цвет глаз стал ярче; их огненная голубизна могла бы поспорить с небесным свечением. Глаза её горели древним знанием.
Эти изменения должны были казаться ему незнакомыми. Но... ничего подобного. Мне снилось именно это. Посчитает ли она его сумасшедшим, узнав, что он уже видел её такой?
Он уже был твердым для нее, сейчас его член пульсировал. Изменения в её внешности безумно привлекли его. Он боялся, что кончит прямо в брюки. Нет, я никогда не потеряю самообладания.
Продолжай повторять это, Мёрдок.
- Тебе нравится? – прошептала она.
- Что это?
- Это то, как я должна выглядеть. И как я должна чувствовать.
Этот холод, очевидно, пробудил её. Жадный взгляд заметил её поверхностное дыхание, её гибкое дрожащее тело. Её маленькие коготки стали синими и резко скрутились.
Теперь я знаю, что это значит. При мысли, что она запустит эти коготки в его спину в тот момент, когда он окунётся в неё, ему едва удалось сдержать стон.
Позади неё северное сияние пронзила молния.
- Молния принадлежит тебе. - Он сам удивился твёрдости своего голоса.
Она зачарованно взглянула на него и кивнула:
- Сильные эмоции Валькирия отдаёт в виде молнии.
- Даниэла, такая же, как сейчас, ты была в моём сне.
Так же близко.
Когда она с сомнением посмотрела на него, он продолжил:
- Не веришь? Я так же хорошо помню синие линии, спускающиеся по спине.
Она широко открыла глаза:
- Что ещё тебе приснилось?
- Я лишил тебя девственности, - выпалил он.
Она задрожала.
- И как я отреагировала?
- Ты хотела, чтобы я это сделал. Ты хотела... меня.
Ты позволила дотронуться до твоей шеи. Глаза остановились на её мягкой плоти, клыки желали её. Одним из них он прикусил язык, чтобы почувствовать вкус крови, представляя, что кровь принадлежит ей.
