Страдания и Звёздный свет - Каролайн Пекхам
С его ветвей посыпались золотые листья, а цветы сверкали под лучами солнца, бьющего на нас, и позолотили каждую ветку.
Мы отдавали в землю каждую каплю нашей общей магии, и наши тела дрожали от прилива силы, которая вытекала из нас, как вода из ливневой канализации.
Дерево росло и росло, пока не достигло размеров огромного зверя, который когда-то обитал в человеке, лежавшем сейчас мертвым в его тени. Вытянутое крыло защитно изогнулось над обоими гробами, деревянная морда зверя приняла твердое и непреклонное выражение, наблюдая за этим самым ценным сокровищем.
И там, под крылом этого деревянного существа, изогнувшись над ледяным гробом, в котором хранилась самая страшная правда, с которой когда-либо сталкивался каждый из нас, мы сломались. Четырех Небесных Наследников больше не было, будущее, к которому мы готовились всю жизнь, было вырвано у нас из-под ног, а наше братство разрушено самым немыслимым образом.
Несколько часов мы стояли на коленях. Бесчисленные часы, когда никто из нас не мог найти ни единого слова или собрать силы, чтобы подняться с места. Моя кожа онемела от давления холодного гроба, над которым я развалился, и я был полон безнадежности, которая укоренилась во мне так глубоко, что я уже не мог заставить себя заботиться о чем-либо.
Крепкие руки держали нас, пока звезды кружились над нами, журчащие голоса наших родителей доносились до меня и снова исчезали, когда они отрывали нас от скорби и вдавливали в нашу кожу исцеляющую магию.
Я прильнул к маминым объятиям, ее руки обхватили меня так крепко, что я понял: она тоже чувствует эту агонию. Я даже не был уверен, шел ли я пешком или меня занесли внутрь, тепло огня отогревало мою замерзшую кожу, когда она усадила меня на кровать, которую поставили на место в комнате, которая выглядела не как спальня, а как каменные стены, исписанные древними знаками поклонения.
Но мне было все равно. Я позволил ей натянуть на себя одеяла и провести пальцами по волосам, оцепенение, проникающее под кожу, не давало мне даже поблагодарить ее.
Я слышал, как Джеральдина шептала Максу сладкие слова печали, когда вела его в другую комнату, и сон навалился на меня, сила даров Сирены Тиберия завладела моим разумом.
Я не пытался бороться с ним, не пытался цепляться за бодрствование, пока моя боль разъедала меня и пожирала кусочки, которые, как я знал, никогда не вернутся.
Тело упало на кровать рядом со мной, землистый запах Сета принес минимальный комфорт, и я перевернулся к нему, моя рука нашла его руку, наши пальцы сплелись, и мы повернулись лицом друг к другу на мягких подушках.
Я прижался лбом к его лбу, пока Тиберий направлял меня в сон, и хотя мир только что рухнул подо мной и унес меня в бесконечно темное небо, я обнаружил себя прикованным к руке Сета, одной крошечной точкой света среди моря страданий.
***
Неизвестно, сколько мы проспали: в комнате, которую нам отвели, были каменные стены без окон, а отсутствие звуков, доносившихся из-за ее пределов, говорило о том, что кто-то наложил вокруг нас пузырь тишины, чтобы мы могли отдыхать столько, сколько нам было нужно.
Однако я не открывал глаз. Я не шевелился, пока лежал здесь, мой лоб все еще был прижат ко лбу Сета, его пальцы все еще крепко сжимали мои.
— Мы должны… двигаться, встать… что-нибудь, — вздохнул Сет, похоже, зная, что я проснулся, несмотря на отсутствие реакции на этот факт.
— Зачем? — мой голос был хриплым, слова вырывались из горла, переполненного агонией, которое не хотело нести бремя слов.
Сет вздохнул, и я открыл глаза, обнаружив, что он смотрит на меня с той же болью, которая сломила меня, сверкая в их глубине. Его длинные волосы были откинуты с лица, косы вдоль обрезанной стороны головы рассыпались от магии, которая удерживала их на месте.
— Дариус, — начал он, поморщившись от этого имени, которое кинжалом вонзилось в мое сердце, но затем заставил себя продолжить. — Дариус хотел бы, чтобы мы продолжали сражаться. Чтобы мы помогли повстанцам перегруппироваться и…
Я вскочил на ноги, оставив его на кровати, и в мгновение ока пересек комнату, запустив руку в свои спутанные кудри и покачав головой.
— Нет, — прорычал я, поворачиваясь к нему спиной и отказываясь от этих слов. Я не мог просто встать и идти дальше, как будто ничего не изменилось, как будто его смерть ничего не изменила.
— Кэл. — Дрожь в голосе Сета заставила меня повернуться и посмотреть на него.
Он тоже поднялся, его кулаки сжались в кулаках, катастрофическая потеря между нами не нуждалась в словах, хотя он явно решил их высказать.
— Что? — я вырвался, мой гнев был иррациональным и неостановимым.
Я знал, что он не заслуживает ничего из этого, но я словно потерял хватку за какой-то поводок внутри себя, мои эмоции нуждались в выходе за пределы агонии, и ярость была самым простым путем вперед.
— Я знаю, — сказал он с отголоском хныканья в словах. — Ты знаешь это. Ты знаешь, как глубоко это ранит меня, и я хотел бы, чтобы судьба сложилась иначе, но…
— Но что? — потребовал я.
Мои клыки болели от потребности в крови, и мне пришлось бороться, чтобы не вырваться и не впиться ему в горло. Я знал, что это все равно бессмысленно, его магия исчезла, как и моя, но это не останавливало голод, который поднимался во мне, когда он осмелился сделать еще один шаг ближе.
Челюсть Сета сжалась, и я увидел тот же гнев, отраженный в его глазах, но когда он заговорил, я понял, что он был направлен не на звезды, не на Лайонела и не на несправедливость этой судьбы, как мой.
— Он заключил эту сделку, — прорычал Сет, предательство было написано в его напряженной позе, когда он фиксировал мой взгляд и произносил эти испорченные слова. — Он заключил сделку со звездами и отказался от собственной жизни в процессе. Он выбрал это. Он принял это решение, даже зная, что это сделает с нами. Он сдался…
Я налетел на него так быстро, что он даже не успел заблокировать удар,
