Великолепная Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина

Недовольно скривив лицо, Фриц нехотя свернул на перекрестке на юг.

Едем долго.

Город дальше, производственные районы ближе.

Дорога становится хуже. Фонари встречаются реже.

В промышленных районах юга машина остановилась под мерцающим светом желтого фонаря.

— Это арендный дом. Если нужно спрятаться, то лучше здесь, — сказал Фриц. С осторожным любопытством смотрю на дом из красного кирпича. Здание в семь этажей кажется аварийным. — Здесь живут иностранцы. Условия скверные. Но женщину вашего характера это не должно напугать…

— Спасибо, Генри.

Возникла короткая тишина.

— Оно того стоило? — с претензией в голосе вдруг спросил он. Смотрит на меня, а я, нахмурившись, всматриваюсь в лицо Генри и понимаю: ответа от меня сейчас требует честь мужчины. Он сомневается, что поступил правильно, позволив Лонгеру сотворить со мной такое.

— Да, Генри, оно того стоило, — без сомнений, но очень медленно проговорила я.

Обдумав мой ответ, мужчина кивнул.

Нанять Фрица, чтобы детектив сделал для меня компрометирующие Лонгера фотографии, — не самая гениальная из идей? Может быть. Но я не знаю, как еще могу бороться с этим мерзавцем. Поступить вот так — это все, что мне пришло на ум за предоставленные мне на размышления сутки. Это все, что удалось сделать за сутки.

Встреча с Аланом Лонгером могла закончиться по-разному, но вот так, как все закончилось для меня сегодня… Боже.

В моих планах не было намерения прятаться, но теперь придется, пока лицо мое не обретет хоть сколько-нибудь приличный вид.

— Фотографии будут готовы через два дня, — пообещал Генри и помог мне подняться из машины. Я хотела спросить, почему так долго. Но не стала этого делать.

Я просто подожду два дня и все.

Генри и я поднялись по узкой невысокой лестнице и вошли в дом из красного кирпича. Снаружи мрачный и опасный, внутри дом оказался не таким. Здесь светло и тепло. Где-то играет веселая музыка. Я слышу детский смех.

Генри провел меня в общую комнату. Велел оставаться здесь, а сам поднялся вверх по лестнице на второй этаж, пообещав мне, что вернется быстро.

В общей комнате жильцы сидят на диване и полу перед маленьким телевизором на высоких острых ножках, полагаю, единственным на весь дом. Эти люди заинтересованно уставились в черно-белую картинку на экране.

Наблюдатели за игрой в карты лениво отгоняют детей от игрового стола. На столе деньги и пиво. Все спокойно, пока один из игроков в карты вдруг не вскочил на ноги, выкрикнув что-то в адрес своего оппонента. Не узнаю речь иностранца. Он показывает другому игроку на карты, гневно выпучив глаза. В спор вмешались наблюдатели.

Я трусливо обошла этот стол.

Те, кто сидят у телевизора, даже не обратили внимания на шум. Судя по всему, подобное здесь обычное дело.

Когда решила вернуться к лестнице, вдруг заметила, как на меня смотрит черноглазая длинноволосая женщина. Оглядев меня быстрым взглядом, женщина отвернулась. Сперва взгляд ее мне показался странным, немного злым, что ли… но потом я вспомнила, как выглядит сейчас мое лицо. Возможно, злость этой женщины направлена не на меня, а на того, кто сделал это со мной.

Я вернулась к лестнице. Прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Женщина на меня больше не смотрит. На меня вообще никто сейчас не смотрит, мое присутствие здесь всякому безразлично. И все равно хочу поскорее войти в организованную для меня в этом доме Фрицем квартиру, закрыть дверь и запереть ее на замок. Иными словами, я хочу спрятаться…

Вниз по лестнице торопливо спускается Генри.

— Вы можете остаться здесь на неделю, — сказал он мне. — Если вам понадобится больше времени, просто позвоните мне и я обо всем договорюсь с хозяином дома. Хорошо?

— Ладно.

Мы поднялись на четвертый этаж и прошли до конца узкого коридора. Мужчина прокрутил в дверном замке ключ и отпер старую дверь под номером 46. Скрипнули петли.

Под звуки прогибающегося под ногами деревянного пола прохожу внутрь квартиры. Осматриваюсь.

Вид из окна этой комнаты — кирпичная стена соседнего дома. Я подошла к окну и занавесками закрыла его, а потом села на жесткую кровать, устало прикрыв глаза.

— Как вы? — беспокоится Фриц.

— Нормально, — солгала я.

Шея очень болит. Ее будто заклинило, и мне больно повернуть голову. Разбитая губа будто горит.

Генри неторопливо прошел по квартире, осмотрелся.

— Как и говорил, не те удобства, к которым вы привыкли, — виновато сказал он.

Квартира маленькая. Кухня здесь не больше самой ванны. Спальня. Из мебели здесь… стол, стул, кровать. Вешалка — это гвоздь, вбитый в стену на фоне пожелтевших от времени обоев.

— Меня все устраивает.

Я поднялась с кровати и прошла в ванную. Укладываю ладони по обе стороны крохоткой раковины и смотрю на себя в зеркало. У меня усталый и измученный взгляд. Правая сторона лица припухла с явным затемнением у виска. Разбита губа. Ссадина на подбородке, полученная еще в Стилдоне, опять стала алой.

Приятного, конечно, мало, и все равно — все не так плохо, как я себе представляла.

Прокручиваю крестообразный вентиль. Умываюсь холодной водой.

— Генри, мне нужна еще одна услуга, — когда я вышла из ванной, сказала я. Лицо Фрица мгновенно стало серьезным. — Судья Нод часто бывает в ресторане «Мистраль». Мне нужно встретиться с ним. Ты можешь это устроить для меня?

— Все, что я могу сделать, — это сообщить вам по телефону, когда он будет там.

Я приуныла. Фриц нахмурился.

— Мисс Лоуренс, — тихонько позвал он. — У вас есть нефть в Стилдоне. У вас есть миллионы Хэнтона. Ваше имя известно всему Данфорду. Все еще думаете, что двери в «Мистраль» не откроются перед вами?

Я улыбнулась.

Генри Фриц ушел, пообещав вернуться с фотокарточками.

О том, что было в доме Алана Лонгера, не хочу думать совсем. Это плохие мысли. Это страшные мысли. Поэтому прямо сейчас я предпочитаю поразмышлять о судье Нод. Этот человек должен знать, почему мы здесь и как надолго?

Весь следующий день лежу в кровати, обеспечив своей бедной шее необходимый покой, потому что знаю — большей нагрузки ей не вынести.

Я много сплю. А когда бодрствую, думаю…

Я не вернулась в особняк Джона. Я нарушила его правило.

Я не хотела этого, мне пришлось. Один только взгляд на мое лицо заставил бы мужчину потребовать от меня объяснений. А мне этого не нужно.

Чтобы предотвратить худшие последствия, я все же нашла в себе силы подняться с кровати и спуститься вниз, в общую комнату. Здесь есть телефон.

Людей немного, женщины и подростки собрались вокруг ящика на ножках. Я взглянула на черно-белую картинку на выпуклом экране, показывают сериал. Я знаю актрис этой комедии. Видела их на приеме в «Зеленом бриллианте» зимой.

Я подняла черную телефонную трубку. Сделала звонок Дэйзи и оставила сообщение для Хэнтона о том, что вернусь в особняк Джона через несколько дней. Коротко и сухо. А с другой стороны, что я еще могу сказать?

Клайду я оставила сообщение на автоответчик. Я знала, что в это время его не будет в квартире. Сделала так нарочно, потому что… хочу избежать затяжных бесед и ненужных вопросов.

Вернулась в квартиру.

Фотокарточки — способ повлиять на решения Алана Лонгера. Это тайна, о которой никто не должен узнать. Ни Хэнтон. Ни Коллинс. Ни кто бы то ни было еще.

Почему я всерьез рассчитываю на эффективность такого давления? Все очень просто. Фотографии будут находиться не в руках мужчины холодного рассудка, они останутся в распоряжении взбалмошной девчонки, способной на что угодно. Так будет мыслить сам Лонгер. Он будет думать об этом.

Мне даже не придется убеждать его в чем-то. За меня это сделает его собственный напуганный рассудок, а мне останется только выдвинуть условия.

Впрочем, Алан Лонгер и так знает, что мне нужно.

На следующее утро я проснулась слишком рано. На улицах Данфорда еще совсем темно, а мне не хочется спать. Я лежала, уставившись в желтый потолок. Я много думала о самых разных вещах. Я закрывала глаза в надежде на скорый сон, а потом поднимала веки опять.