Дарья Кузнецова - Модус вивенди
Очнулась я от тишины. Не мертвой и неподвижной, а удивительно знакомой и естественной. Очнувшись же, некоторое время смотрела прямо перед собой, пытаясь понять, где нахожусь, и в результате не нашла ничего умнее, как спросить:
– Мы что, уже приехали?
– Почти, – невозмутимо ответил Ветров.
– А почему ты меня не разбудил? – пробормотала, растирая ладонью лицо. Мы сидели в незнакомом аэролете на пассажирском месте; точнее, сидел Одержимый, а меня он уютно баюкал на руках, завернув в мой же собственный плащ.
– Не было необходимости, – пожал плечами мужчина. – Не дергайся, Аристов даже похвалил твой здоровый сон и велел отдыхать дальше. Новоприбывшая делегация уже успела отчитаться и восхититься твоими успехами.
– Он нас встречал? – севшим голосом спросила я. – И кто еще?
– Те же, кто провожал.
– Господи, стыд-то какой, – прикрыв лицо ладонью, проговорила я. – Цесаревич, канцлер, а я в невменяемом состоянии…
– Не дергайся ты так, – насмешливо посоветовал ротмистр. – Никто в тебе не разочаровался и не усомнился. В конце концов, они все в курсе, что ты во имя Империи перенесла тяжелую болезнь, да еще после этого стойко исполняла свои обязанности. Никто не заподозрил тебя в слабости и ненадежности, расслабься.
– Вот ты мог бы на моем месте расслабиться? – раздраженно спросила я.
– Ты сравнила, конечно, – насмешливо фыркнул он. – Я здоровый, физически крепкий мужик, на мне пахать можно. Но если тебя это утешит, мне после ранения доводилось разговаривать с Императором лежа, и я это – о, ужас! – даже пережил.
– Не могу представить тебя слабым, – тихо проговорила я после короткой паузы. Мужчина в ответ неопределенно хмыкнул. Кажется, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и просто обнял меня чуть крепче.
Этот путь оказался значительно короче, чем предыдущий, но я все равно успела задремать. Правда, теперь я очнулась сама и сразу, стоило Одержимому шевельнуться.
– Игорь, поставь меня, пожалуйста, на землю, – мягко попросила я, когда мужчина выбрался из транспортного средства наружу и двинулся к дому, не спуская меня с рук.
– Что опять не так? – раздраженно уточнил мужчина. – Снова твои проклятые приличия?
– Я не хочу тревожить Савельева. Он пожилой человек, у него больное сердце, а он непременно решит, что со мной случилось нечто ужасное, – мягко пояснила я. Потому что честное «да» Одержимый явно не понял бы.
Ответ оказался правильным, а аргумент Ветров посчитал достаточно веским и через пару мгновений нехотя поставил меня на ноги. Кажется, я почти научилась балансировать на канате взаимопонимания с этим мужчиной.
Мы на две ступени поднялись к крыльцу, я коснулась двери, и та, отреагировав на импульс нейрочипа, с тихим щелчком открылась. Повисла неловкая тишина. Кажется, мы оба понимали, что сейчас Ветрову лучше уйти, так будет правильно, а завтра наступит новый день, и ничто не помешает нам увидеться вновь. Его никто не гонит в дальний поход, а меня не выдают замуж суровые родители; мы оба взрослые люди, живущие своей жизнью и самостоятельно принимающие решения.
Но в воздухе висело иррациональное ощущение почти предательства. Как будто если я сейчас попрощаюсь, то навсегда выгоню этого человека из своей жизни и больше никогда не увижу, с ним или со мной случится что-то страшное и непоправимое. Как будто никакого «потом» у нас просто не было. Наверное, за последние дни я слишком привыкла к его присутствию где-то в обозримом пространстве, и теперь перспектива расставания пугала.
Пауза затягивалась настолько, что это становилось откровенно неприлично и очень неприятно, и в конце концов я не выдержала.
– Составишь мне компанию за чашкой кофе? – тихо проговорила, не решаясь поднять взгляд выше воротничка его комбинезона.
– С удовольствием, – так же тихо ответил он, и мне почудился едва различимый облегченный вздох. Костяшками пальцев мужчина осторожно очертил мою скулу, заправил за ухо прядь волос. – Вот только… ты же понимаешь, что все не ограничится кофе? – усмехнулся он.
– Не заставляй меня отвечать «да», ладно? Я и так чувствую себя ужасно глупо и неловко, – с нервным смешком ответила я, поднимая на мужчину взгляд. Он смотрел на меня с чуть кривоватой усмешкой, но непривычно тепло.
– Договорились, – легко согласился Одержимый, открытой ладонью мягко подталкивая меня внутрь. Пожалуй, да, стоять на пороге – не лучший вариант.
– С твоего позволения, я переоденусь, хорошо? Не люблю брюки, – поморщилась я.
– Думаю, кухню я найду. Прежде осечек не было, – насмешливо ответил мужчина, проявляя несвойственную покладистость. Я, честно говоря, ожидала, что придется отбиваться от предложения помочь с переодеванием, и до кофе мы в итоге доберемся еще очень нескоро. Но, видимо, гость был голоден. На этой мысли я не удержалась от сочувственной улыбки: даже мне варский питательный раствор стоял уже поперек горла, что говорить о Ветрове!
Заманчивую мысль о ванне я отложила на потом, пока ограничившись переодеванием. В знакомом, привычном, чуть потертом и очень уютном домашнем платье я почувствовала себя гораздо спокойней и уверенней, чем, кажется, была за все время миссии. Какую все-таки важную роль в нашей жизни играет такая простая вещь, как одежда…
Пока ходила по дому, выяснила, что ни Савельева, ни собаки в наличии не было – очевидно, ушли на прогулку. Поэтому в кухню я спустилась несколько расстроенная: успела соскучиться по обоим.
– Я тут немного похозяйничал, – извиняющимся тоном сообщил Ветров, который обнаружился на кухне за разогреванием еды.
– Так вот что ты имел в виду под «не ограничится кофе», – рассмеялась я, останавливаясь в дверном проеме и с интересом наблюдая за происходящим. – А я тебя в недостойном заподозрила! Мне уже стыдно.
– Естественно. Где меня еще так накормят? – легко согласился в ответ он, бросив в мою сторону веселый взгляд.
А я замерла, зачарованно разглядывая незнакомое доселе выражение лица Одержимого.
Оказывается, он все-таки умел улыбаться. Без вечной хмурой складки между бровями, без хищной насмешки и язвительности, тепло и как-то неожиданно искренне, по-доброму. Такая улыбка удивительно преображала его лицо, придавая ему совершенно мальчишеское и живое выражение, добавляя немного задорной хитринки и просто бездну обаяния.
Сейчас оказалось очень просто представить его ребенком – непоседливым, любознательным, хулиганистым, но добрым, – и вдруг стало больно за него тогдашнего. Неужели эта их тайна стоит подобного? Что дети остаются без родителей просто от страха и незнания?
Наверное, эти мысли как-то отразились на моем лице, потому что Ветров настороженно нахмурился и озадаченно поинтересовался, подходя ко мне:
– Ты чего?
Я ответила немного вымученной улыбкой, а вместо слов просто подалась ближе, обнимая и прижимаясь всем телом в поиске теплых, уютных, крепких объятий, помогающих отогнать мрачные мысли.
– Вета, что случилось? – уже всерьез встревоженно проговорил он, одной рукой обнимая меня за плечи, а второй гладя по голове.
– Не обращай внимания, – беря себя в руки, отмахнулась я и чуть отстранилась. – Всякие нехорошие мысли, это бывает.
– Лучше бы это бывало реже, – скептически хмыкнул он. Кажется, не поверил, но настаивать на подробностях не стал. – Но вектор движения мне нравится.
– В смысле? – растерянно уточнила я, уже вполне справляясь с эмоциональным всплеском. Давно со мной такого не бывало. Особенно так, чтобы стремиться это с кем-то разделить.
– От них ко мне, а не наоборот, – усмехнулся Одержимый, склоняясь ко мне для поцелуя. И я с радостью воспользовалась предоставленной возможностью поставить аккуратную точку и закрыть тему.
Поцелуй получился долгий и увлеченный, но в конце концов у меня банально затекла шея, и я попросила пощады.
Кофе пришлось в итоге немного отложить. Я пыталась отбиться от завтрака, ссылаясь на отсутствие аппетита, но Одержимый в ответ на протесты просто сгреб меня в охапку, устроил у себя на коленях и с убийственно ехидной невозмутимой физиономией начал кормить сам. После первой же ложки «за Государя Императора» пришлось проситься на волю и обещать хорошо себя вести, лишь бы прекратить это безобразие. Но мне начало казаться, что с такими понятиями, как «правила приличия» и «воспитание», этот человек не знаком вовсе. Или знаком, но совсем не с теми, к которым привыкла я. Может, его вообще не на Земле воспитывали, а история с интернатом указана для отвода глаз?
Пока я после еды неторопливо возилась с кофе, Ветров сидел на месте, с интересом наблюдая за моими действиями, а потом задал довольно неожиданный вопрос:
– Неужели тебе в самом деле удобнее вот в этом, чем в одежде, где ничего не болтается и не стесняет движения?
– Не стесняет движения как раз юбка, – возразила я, пожав плечами. – Кроме того, это вопрос привычки и в большей степени психологического комфорта. И – да, мне действительно так удобнее.
