Дарья Кузнецова - Модус вивенди

– То есть это тоже был способ лечения? – вздохнула я. Проверить его слова пока не получалось: я все никак не могла проснуться в достаточной для оценки собственного психологического состояния степени.

– В том числе, – Ветров пожал плечами, потом немного отстранился, отступая из-под струй воды и вытаскивая из-под них меня. Приподнял мое лицо за подбородок, чтобы заглянуть в глаза. – Извини, – чуть кривовато усмехаясь, проговорил он. – Я просто не мог остановиться. До сих пор не могу поверить, что все это – на самом деле, что ты моя. Не гордая и невозмутимая, безукоризненно воспитанная и сдержанная княгиня, а теплая, сонная, недовольно ворчащая земная женщина, которую можно обнимать, целовать и не выпускать из рук.

От его слов в душе поднялась волна очень противоречивых эмоций. С одной стороны, от скорости развития событий, от этого упрямого бескомпромиссного «моя» стало здорово не по себе, даже почти страшно. Слишком стремительно ворвался в мою спокойную жизнь этот человек и слишком уверенно и быстро начал кроить ее под себя. Еще вчера мы были просто знакомыми, даже не приятелями, а сегодня он называет меня своей. Прежде отношения с мужчинами строились по привычному сценарию, который я считала единственно верным: знакомство, размеренное общение, симпатия, постепенное узнавание, нахождение общих интересов, зарождение влюбленности, привыкание. А сейчас с Ветровым… Господи, да я его до сих пор не понимаю, иногда боюсь, иногда почти ненавижу и не знаю, хочу ли я быть рядом с ним! Но при этом уже провела с ним ночь, с удовольствием нежусь в его объятьях, а воспоминания о близости с ним опаляют жаром и желанием, даже несмотря на усталость, измотанность и множество неприятных ощущений по всему телу.

И вот это как раз была другая сторона. Обжигающая страсть мужчины была чем-то совершенно новым, странным и нестерпимо влекущим. Никто и никогда прежде не относился ко мне вот так, не говорил таких слов, от которых становилось безумно стыдно и очень жарко. Я никогда толком не верила в существование чувств подобного накала или, вернее, в то, что именно я могу быть их объектом. Разрушительно-отчаянное желание Одержимого невероятно льстило, и за это мне было стыдно уже перед ним самим. Было ощущение, что я обманываю его, хотя, казалось бы, я совсем ничего не обещала и более того, вроде бы ясно дала понять, что слишком мало его знаю для каких-то ответных чувств.

Но в итоге, наплевав на сомнения, решила рискнуть. Не согласиться на все и сразу авансом, но ответить единственным, чем могла и чего Ветров вполне заслуживал, – правдой.

– Не извиняйся, это… – я запнулась, отводя взгляд, и тихо продолжила: – Мне было очень хорошо. И если бы я действительно была против, я бы… В общем, сама виновата.

В ответ мужчина тихо усмехнулся и поцеловал меня – очень нежно, но при этом все равно жадно и как-то по-хозяйски. Наверное, по-другому просто не умел.

– Все-таки ты удивительная. Не бывает таких в жизни, – тихо проговорил он, опять обнимая. Я с наслаждением прижалась щекой к его груди и почувствовала в себе способность провести в таком положении не час и не два. Удивительно, откуда во мне столько доверия к нему именно на чувственном, подсознательном уровне!

Впрочем, ни лишнего часа, ни тем более двух и больше у нас не было. Я кое-как волевым усилием заставила себя собраться, вспомнив, что очень скоро нам предстоит встречать делегацию. А значит, мне надо будет делать подробный доклад, даже почти читать лекцию о быте и нравах варов – обо всем, что я успела выяснить. Записи разговоров я ученым, конечно, отдам, но свои выводы, представления и ви́дение ситуации все-таки стоило изложить, а для этого мне была необходима кристально ясная голова.

Причем не столько собственно для разговора, сколько для того, чтобы от него не отвлекаться: мысли, стоило немного расслабиться, соскальзывали отнюдь не в рабочую плоскость. Слишком яркими были воспоминания ночи, и слишком настойчиво напоминали о произошедшем все ощущения тела.

Помимо ученых и исследователей должен был прибыть также технический специалист – инженер, ответственный за установку и монтаж оборудования маяка. Я точно не знала, прибудет ли он для знакомства с местностью или сразу со всеми необходимыми приборами: по счастью, к этому вопросу я уже никакого отношения не имела.

Если честно, хотелось малодушно увильнуть и от прочих обязанностей: как оказалось, собственную слабость я здорово недооценивала. Ходить с горем пополам получалось, но вот на что-то сверх того меня не хватало, так что с одеванием помогал Ветров. И расстроенным подобной необходимостью он не выглядел, даже наоборот.

– Хочешь, я тебя отнесу? – спокойно, без насмешки предложил Одержимый.

– Хочу, но лучше не стоит, – вынужденно отказалась я. – А то я опять засну, и повторно проснуться будет еще труднее.

Глава восьмая. Обратный путь

Танец – единственное искусство, материалом для которого служим мы сами.

Сопровождать к месту встречи нас вызвался все тот же вар, который был моим собеседником на протяжении последних дней. Он за нами прилетел, он же молча пилотировал транспортный пузырь. Мы тоже молчали; не знаю, как Ветрову, а мне попросту не хотелось тратить силы на пустую болтовню. Единственным отклонением от привычного сценария полета было наличие стоящей у наших ног сумки с личными вещами. Ну, и тот факт, что Одержимый сразу же сгреб меня в охапку, прижав к себе и укрыв собственным плащом. Я понимала, что, наверное, надо отстраниться, объяснить мужчине, что нахожу подобное поведение не вполне приличным и что не стоит так делать при своих, но малодушно откладывала это объяснение. Было слишком хорошо и уютно, чтобы разрушать это состояние прямо сейчас, и я очень надеялась, что ротмистр сам догадается о необходимости соблюдения приличий.

Как оказалось, не напрасно: за пределами пузыря мужчина больше не порывался прижать меня к себе, хотя и стоял очень близко. В какое-то мгновение я поймала себя на иррациональном сожалении по этому поводу и даже почти испугалась. Но от размышлений о тлетворном влиянии Ветрова меня очень быстро отвлекли.

Со стороны появление путников дороги-между-мирами выглядело буднично и совсем не так эффектно, как отбытие: центр зала окутала темная дымка, а через мгновение там уже стояли три фигуры в плащах, позади которых лежала на брюхе приплюснутая сфера пассажирского транспорта. Об изначальном предназначении просторного помещения, которое вары предоставляли нам для перемещений, я не спросила – было совсем не до того. Но внушительных размеров транспортная капсула на его фоне почти потерялась.

Одержимые при виде нас (а точнее, ротмистра) вытянулись в струнку и, кажется, щелкнули каблуками: отдавать честь по уставу в подобной одежде было весьма затруднительно. После этого один из новоприбывших направился вокруг капсулы (наверное, чтобы выпустить из нее пассажиров), а двое других подошли к нам. Вежливо поздоровались со мной, хотя и не представились, после чего тот из двоих, что повыше, поинтересовался приятным, немного вкрадчивым голосом.

– Насколько я могу судить, все прошло спокойно?

– А у нас бывает иначе? – со смешком откликнулся Ветров; кажется, это была дежурная шутка, понятная только отдельным посвященным. – В честь чего вызвался сам?

– Лично хотел спросить, какого черта ты шлешь отчеты мне, а не Удалову, – он пожал плечами, а я в очередной раз прокляла плащи, мешающие видеть лица и их выражения. Мне показалось, голос новенького прозвучал напряженно. – Точно все в порядке?

– Тебе было проще, – отозвался Одержимый, игнорируя вопрос. – Вы в обратку сейчас или будете ждать?

– Вадим будет пасти своего инженера, а мы с Анюткой – да, погоним транспорт домой, – он неопределенно кивнул на соседа. Мне стало любопытно, кто и за что дал ему такое прозвище (судя по ширине плеч, это был весьма массивный и крепкий мужчина), но уточнять я постеснялась. – Головастики здесь вроде бы надолго. Сейчас разгрузятся, да пойдем.

– Мы с вами, подождите. Хочу кое-что проверить, – спокойно проговорил ротмистр.

Знакомство, разговор, осмотр меня одним из медиков и прощание с учеными прошли спокойно и буднично, в этой же самой комнате и в присутствии аборигена (только для осмотра мы забрались в просторную капсулу). Никого из членов этой экспедиции я лично не знала, хотя несколько имен были знакомы. Впечатление они производили благоприятное, так что насчет дальнейших перспектив контакта с варами я успокоилась окончательно.

Проблема обнаружилась одна, сугубо личного характера: я вдруг обнаружила, что чувствую себя тревожно и неуютно, когда за спиной не возвышается монументальная фигура Ветрова. Впрочем, это, скорее всего, было следствием привычки, и взять себя в руки оказалось нетрудно.

В итоге прошло немногим больше полутора часов, когда в зале нас осталось четверо. Мужчины первым делом поспешили избавиться от плащей, я же ограничилась снятым капюшоном.