Замуж за монстра - Анна Григорьевна Владимирова
— Да. И… тапочки там тоже есть, — смутился он вконец и вышел.
А я улыбнулась. В груди впервые за долгое время полегчало и будто наполнилось облаками. Не хотелось это всё испортить. Я направилась в ванную, включила всю подсветку и настроила воду погорячее. Хотелось смыть с себя запахи города.
Я полезла в шкафчик над раковиной и рада была обнаружить там целый набор всяких гелей и мыла, увлажняющих масел, шампуней. Может, Михаил надеялся, что Марина все же уедет с ним домой и распорядился все это сюда запасти?
Стало стыдно за свое постоянное удивление с момента, как мы приехали сюда. Мы привыкли концентрироваться на себе. А монстры априори неспособны на чувства. А ведь он с таким увлечением тут все создавал… Его это успокаивает. Не срослось с Мариной, и он принялся сооружать тут уголок тропиков и набивать ящики с таким азартом, будто это могло пригодиться тут его женщине. Может, поэтому он меня сюда и привел? Чтобы его собственная картинка уюта и спокойствия, наконец, совпала углами?
А хорошо, что он не довез меня сюда сразу же, как и Марину. Я бы тоже тут все побила, не успев рассмотреть. Хотя… я — не Марина. Что я все с Мариной себя сравниваю? Напасть какая-то! Привычка? Да, пока я думала о Тахире, часто сравнивала себя с ней. Пора прекращать.
Я вытащила флаконы и уселась с ними на пол выбирать запах. Всегда была очень чувствительна к запахам. Мама говорила, что ничего обычного в этом нет — просто ведьмин дар, как и прочие. И я долго ей верила. За всю свою жизнь я не нашла ни одной ведьмы, которая бы просто так чувствовала запахи также остро, как и я. Мое обоняние могло спокойно соревноваться с нюхом оборотня, в чем я ни раз убеждалась, проводя время со Стереговым. Какой же особенный это был дар…
И тут меня обдало волной холода от понимания…
На мне — ошейник.
А нюх остался прежним.
Не может этого быть! Вместе с силой должны заблокироваться и все остальные способности! Вряд ли у Хана избирательный ошейник. Нет, этот сделал его «глухонепроницаемым»! А я продолжаю все чувствовать — отголоски запаха Стерегова и кофе, компоненты почвы для цветов в углу ванной и призрачный оттенок строительных материалов, которые использовали в ремонте… И даже остаточную горечь в запахе выделанной шкурки на полу перед диваном за закрытой дверью!
Я так и не выбрала ничего из гелей — залезла в воду и съежилась в ванной. Что может значить этот факт? Болезнь. Если бы началось недавно. Ещё может говорить о наследственности. Но ведьмы не отличаются чутким обонянием настолько. Это либо дар, либо… отцом ведьмы был оборотень.
Меня зазнобило даже в горячей воде.
Не стоит делать поспешных выводов.
Не стоит…
Только картинки в голове уже въедались в разум яркими вспышками.
Кто из замученных в лаборатории подопытных стал моим отцом?!
Не соображая, я вылезла из воды, машинально разворошила несколько ящиков в шкафу в поиске полотенец, замоталась в первое попавшееся и бросилась из спальни.
К пытке присоединилась и память, стремительно собирая в голове обрывки воспоминаний об отце, его постоянную холодность и отстранённость. Он никогда не утруждался выражением чувств в моем отношении. Никакого тепла, заботы, времени он мне не посвящал, и я считала это просто само собой разумеющимся. Взрослой я просто пришла к выводу, что он меня не любил. Бывает. И даже была благодарна ему за это — меньше боли от его потери.
Я неслась по холодному полу, шлепая мокрыми ступнями, а глаза уже заливало слезами, мешая разбирать дорогу. Мне казалось, я не успею попросить никого о помощи. Это слишком невыносимо! Я не переживу…
— Миша! — выкрикнула я прежде, чем поскользнуться в гостиной и рухнуть локтями в пол.
Я даже не нашла в себе силы усесться — так и скрючилась на полу, хватая ртом воздух. А Стерегов даже не позвал по имени. Он примчался молниеносно, сгреб с пола и усадил к себе лицом, принимаясь осматривать.
— Не… не… — всхлипывала я, чувствуя, как меня снова накрывает волной ужаса. А он отстранился, пытаясь вглядеться в лицо:
— Где больно?
— Обними, просто обними…
И он позволил мне прижаться к нему и вцепиться ему в плечи. Страх едва не свел с ума и не вынудил меня сорваться, но я просто сильнее вжималась в Михаила и чувствовала, как он отвечает такими же крепкими объятиями. Было страшно даже пошевелиться. Мне казалось, меня просто сотрет в пыль…
— Что случилось? — тихо спросил он, но я зажмурилась как от удара.
И осознала, что в тишине становится ещё страшнее. Просто пересидеть у него на коленях не удасться.
— Миш, мой отец был оборотнем, — затараторила я шепотом. — Кем-то, кого они замучили в лаборатории…
По щекам снова покатились слезы, и мои ногти впились в его кожу.
— Подожди, откуда вдруг такие выводы?
— Миш, я запахи слышу. С детства. Как вы. Ну вспомни! Я же различала на тебе их все… Мы ещё игрались, и я краску по запаху узнавала…
— Ну, ты же ведьма…
Время шепота кончилось.
— Нет, Миша! — вскричала я. — Это не ведьмин дар, как говорила мне мать! На мне ошейник! А я слышу запахи! Это врожденная особенность! Она бывает у дочерей оборотней!
— У оборотней же не бывает дочерей…
— Бывает от ведьм! Я на эту тему диссертацию писала, я все знаю про особенности мутации, наследственность…
— Так, — оборвал он меня, — дыши ровнее, не накручивайся! Все хорошо. Это уже не имеет значения.
— Миша, ну как же, — отстранилась я, плача. — Миша, я же вообще не родная…
— Я всегда знал, что не родная, — спокойно возразил он, нежно вытирая слезы с моих щек. — Ну ты посмотри на себя. Какая ты им родная?..
Я медленно обвила его плечи, боясь лишний раз вдохнуть. Казалась сама себе стеклянной. Стекло было снаружи и внутри. Он будто впивалось во внутренности при каждом движении и грозило убить…
— Ринка, все хорошо, — осторожно погладил меня Михаил по волосам. — Я даже рад, что твой отец был оборотнем. Конечно, не все мы годимся в отцы, но это все равно делает тебя особенной. И для тебя самой. И для меня.
— А вдруг он жив?
