Родные души (СИ) - Добродар Лана
— Я это так… образно. Что бы, так сказать, обозначить степень своего любопытства. Не беспокойтесь кусать я вас не собираюсь. Просто в мире, в котором я жила, нагов нет, есть отдельно люди и отдельно змеи, а так чтобы два в одном…
— А змей вы не боитесь?
— Как вам сказать… Умом то я вроде понимаю, что многие змеи смертельно опасны, но вот моё природное любопытство, как правило перекрывает инстинкт самосохранения и, как и тог, я однажды не задумываясь о последствиях попыталась поймать небольшую змейку, которую мы с подругой встретили в горах. И что это была за змея я понятия не имела, ядовитая она или нет… Спасло меня тогда, пожалуй, только то, что подруга с дикими воплями, буквально силком, утащила меня с этого склона. А однажды мы с братом, на даче, нашли здоровенного павука, мы были уверены, что это очень ядовитый тарантул, но невзирая на эту уверенность, мы его поймали, посадили в банку и притащили домой. Получили знатных люлей от мамы и нашего новоиспечённого питомца пришлось отпустить. Потом выяснили, что это сибирский тарантул и он не так уж и ядовит, его укус не опаснее укуса обычной осы. Видимо это у нас семейное, любопытство и бесстрашие граничащие с безрассудством и безуминкой.
Как-то так незаметно завязалась живая и очень интересная беседа, я делилась с Солашесом своими безумствами и приключениями, которые по большей части проворачивала с братьями, и он на удивление разоткровенничался. Он рассказал, как в детстве шалил и влипал в разные истории, получал нагоняй от отца. Оказывается, он тоже когда-то был обычным шаловливым ребёнком. А у меня уже, грешным делом, сложилось впечатление, то он всегда был таким хмурым и нелюдимым. Что же интересно случилось с ним потом, что он стал «изгоем» как он выразился? Сейчас же пока мы с ним болтали и вспоминали былое, я видела, как он буквально оживает, а в его взгляде плескалась ностальгическая грусть.
— Но это же опасно! — воскликнул он на очередную мою историю.
— Я везунчик по жизни. И со мной бы ничего не случилось. — довольно самоуверенно парировала я. — мои друзья говорили, что везение — это моя суперспособность, мне везло всегда и во всём. Когда я попала в этот мир, я думала, что моё везение кончилось, но потом поняла, что невзирая на все злоключения, мне всё равно продолжает везти. Мне повезло встретить здесь Тоббариса и Алана, даже когда меня пытался убить Удбад, это оказалось для меня везением, ведь благодаря этому, я вырвалась из лап дракона, потом мне снова повезло, когда ты меня нашёл (да, да, постепенно мы перешли на ты).
— Ты считаешь встречу со мной везением? — иронично хмыкнул змей.
— Конечно. А почему не должна?
— Мало кто так считает. Я бы даже сказал вообще никто.
— Почему? — удивилась я, а он посмотрел на меня как на неразумное дитя, вроде он мне говорит про очевидные вещи, а я не понимаю. — Нет ну правда я искренне не понимаю.
— Ну во-первых я горный наг, а к нашей братии всегда относились с опаской из-за нашего яда. Во-вторых я сын предателя… как все считают. — с ноткой горечи ответил он.
— А это не так? — не то спросила, не то утвердила я.
— Нет. — жёстко и резко отрезал он. Вся расслабленность и весёлость моментально сошла на нет и вновь вернулся, хмурый и озлобленный на весь белый свет наг. — Мой отец когда-то занимал не последнее место в совете, а потом пришла смена власти и мой отец, скажем так, не разделял их взгляды, чем сильно им мешал. Убрать его из совета законными методами у них не получилось и его подставили, объявили предателем и казнили, а на всю семью навесили клеймо «семья предателя» и началась травля, от нас отвернулись все. Наша семья далеко не единственная, кого постигла подобная участь. Мать со своими остальными мужьями сразу уехала в Драглайн. А я остался, у меня тогда взыграл юношеский максимализм. Я хотел во что бы то ни стало добиться справедливости и дело отца бросать не захотел. Правда я быстро сдался под натиском общественного призрения. А к матери я уже не поехал, наши отношения быстро испортились, и я ей стал не нужен.
— Как это знакомо. Тираны у власти встречаются, во все времена и во всех мирах, как я посмотрю. — горько вздохнула, вспомнив времена политических репрессий в Советском Союзе. — В нашей стране когда-то тоже была такая постыдная история, мой прадед с самого детства жил с клеймом «сын врага народа». Но невзирая ни на что он продолжал жить. Он был совсем ребёнком, когда его отца расстреляли, а его самого отправили в детский дом. Поверь это не то место, в которое стоило попадать ребёнку, особенно с таким клеймом. Самое обидное, что через два года его отца оправдали, посмертно, а вот клеймо «сын врага народа» так и осталось с маленьким мальчиком, против которого кажется ополчился целый мир. Когда ему было четырнадцать лет, началась так называемая «зимняя война» и деда совсем ещё мальчишку, отправили на границу обучаться танковому делу. Чтобы потом отправить на фронт, невзирая на то, что он был ещё несовершеннолетним, таких как он было не жалко. Но слава богу война была короткой и дед на фронт тогда не попал. Но ещё через два года, на нашу страну напали фашисты и началась страшная, затяжная Великая отечественная война и в свои шестнадцать лет деда таки отправили на фронт. Эту войну он прошёл от начала, до конца, несколько раз был ранен, победу встречал в военном госпитале. Потом было тяжёлое послевоенное время. Но он продолжал жить. Не ставил крест на своей жизни. И жил счастливо. Женился, родили троих детей, подняли их на ноги, потом пошли внуки, каждому он помогал, даже до правнуков дожил.
— Это был укор мне? — бросил он вопрос, сверкнув на меня злобным взглядом.
— Это был пример. — пожала я плечами — Кто я такая, что бы кого-то судить, ведь я в такой ситуации ни когда не была и неизвестно, как бы сама в таком случае себя повела.
На какое-то время повисло тяжёлое молчание, каждый думал о своём.
— Я хотела тебя поблагодарить. — первой разорвала тишину. — Ты второй раз уже спасаешь меня. Мой долг перед тобой растёт в геометрической прогрессии. — усмехнулась я, на что Солашес, просто пожал плечами, вроде для него это ничего не значило. А я не понимала, за чем ему это было нужно? С его то отношением к обществу, мог просто послать нас всех лесом, со своими проблемами, мол — решайте их сами, я здесь не причём. Но нет ведь сорвался с места, достал, этого несносного дракона, притащил его на другой конец планеты. — Солашес скажи, а как долго ты у нас ещё задержишься?
— А ты уже хочешь, чтобы я поскорее исчез из вашей жизни?
— Нет. Напротив. Я хотела сказать, что моё предложение ещё в силе.
глава 25
Зачем я это ему сказала? Сама для себя объяснить не могу. Ну получила же уже от него один отказ, зачем навязываться? И вот снова — холодное, сухое "нет", отразилось, какой-то обидой в сердце. И с чего вдруг? Что тебе неймётся Оля? У тебя есть два замечательных мужа, один "незамечательный" и один потенциальный. А тебе всё мало? А ведь совсем недавно ты и помыслить не могла о том, что бы иметь больше, чем одного. И тем не менее, не давала мне покоя мысль, что такой, без преувеличения красивый, здоровый, сильный, взрослый и как выяснилось, после нашей беседы, вполне себе живой и многогранный мужик, закрылся в своём мирке и прозябал свою жизнь в полнейшем одиночестве. Не хочет, ну и не надо, ну и бог с ним. Это его выбор.
Кстати, о "потенциальном" — давно его не было. Последний раз мы виделись с Илаем на ярмарке, когда он мне подарил ту брошь и больше от него не было ни слуху, ни духу, что на него совсем не похоже. Обычно он либо сам осчастливливал нас своим присутствием, либо я получала от него какие-то приятные презентики. А тут тишина. Неужели решил оставить свою затею жениться на мне? А ведь говорил, что не отступится. Грош цена твоим словам, вампир. И вот опять от этой мысли неприятно свербит в груди. Ну что тебе Оля надо? Ты ведь сама хотела от него избавиться. Когда Девид заявил, что собирается отправиться к нам на землю, за рыжей бестией, я даже подумала, познакомить её с Илаем, может он бы переключил своё внимание на неё. И я бы честно была рада, если бы у них всё получилось, ведь Илай действительно замечательный, достойный лер и довольно привлекательный, хоть и со специфической внешностью. А вот теперь меня эта мысль не радует. Что это со мной — гормоны или чувство собственничества? Похоже за время, что мы поддерживали общение и он за мной ухаживал, и всячески давал понять, что не отступится, я успела срастись с мыслью, что быть нам всё-таки вместе. А теперь как-то не по себе от того, что это не так. Да плохо на меня этот мир влияет, плохо.
