Неспящая красавица - Нотт Тэффи
Маг вытянул из глубокого кармана сложенные вдвое листы. Судя по неровному краю – вырванные откуда-то. Андрей все же прихватил из второго кармана портсигар и поспешил выйти на свет.
Три листа были исписаны ровным мелким почерком. В глаза сразу бросался алхимический чертежный рисунок. Что-то из высшей алхимии, с ходу не разберешь. Андрей, вертя листки в руках, вышел на крыльцо. Присел прямо на ступеньки, расправил листки у себя на коленях, пытаясь разобрать, где начало. Ага, кажется, вот: «Пятнадцатое декабря 1873 года», гласил заголовок. Дальше короткая заметка:
«Прожект живого «Феникса». Для потомков или предков».
Мелкими буквами было подписано ниже правее: «Требует доработки».
Андрей потянулся к портсигару. Сердце забилось часто-часто, его пробрала дрожь. Соотнести статью Адлерберга в «Вестнике» и эти записи не составило труда. Не с первого раза, но Андрею все-таки удалось закурить. Он снова склонился к записям, жадно затягиваясь. Кто бы ни был неизвестный, подбросивший ему эти страницы, он оказал ему большую услугу.
«В результате длительных исследований мною было установлено, что лучшим хранилищем для душ высшего порядка станет костер. Однако для возрождения «Феникса» нужна цельная, постоянно поддерживающая себя замкнутая система, поэтому…»
Хлопнула входная дверь. Андрей резко повернулся, поспешил встать. Из дома к нему вышла Надя. Маг поспешил выкинуть папиросу, украдкой вытер вспотевшую ладонь о брюки.
– Надежда Ивановна, что-то случилось?
– Прошу, Андрей, просто Надя. – Девушка улыбнулась, и в этой улыбке было так много: обещание самых горячих объятий и самых сладких поцелуев, жаркого шепота. Андрей оттянул ворот рубашки.
– Надя, – послушно повторил он. – Что-то случилось?
Барышня качнула головой, потянулась к волосам. В пару движений распустила пучок, и темные волосы заструились по плечам. Ее черты лица смягчились, да и весь вид стал менее воинственным. Будто Наденька наконец сняла с себя доспехи, за которыми так долго пряталась.
Девушка преодолела те пару футов, что разделяли их, оказываясь совсем близко, и коснулась запястья мага.
– Прошу, только не надо вопросов, – тихо произнесла она, заглядывая в глаза. Андрей с ужасающей ясностью понял, что тонет в этой синей бездне ночного неба.
Маг протянул руку, касаясь темной прядки у лица, пропуская сквозь пальцы, любуясь каждой черточкой, разглядывая каждую родинку, изгиб брови, линию губ и тонкий шрам. Склонился, вдыхая аромат ее волос.
Из головы вылетели все разумные мысли: не вспомнил он и о том, что пару мгновений назад прочел в листках, и о том, что вот так дотрагиваться до незамужней барышни он не имел никакого права. И все же маг коснулся нежной щеки ладонью, склонился к девушке и поцеловал.
А через мгновение в его голову уперлось дуло револьвера. Раздался знакомый щелчок.
Андрей отпрянул, почувствовав металл. И пока разум мага возмущался, более мудрое сердце трусливо ухнуло в пятки, первым почувствовав опасность.
– Что за… – Андрей проглотил половину фразы, потому как перед ним стояла совсем не Надя. А он сам.
– Что, Андрюша, не рад видеть? – Фельдфебель напротив усмехнулся, дохнув на Андрея спиртовыми испарениями, и отвел дуло револьвера.
Как такое может быть, Андрей уже не спрашивал, догадывался, что очередное видение. Только от этого знания легче не становилось. Офицер-дознаватель перед ним покачнулся, махнул револьвером и пьяно улыбнулся. Русые волосы были всклокочены, на скуле наливался синяк, парадная форма, точно такая же, в которой он обычно щеголял на балах, была в беспорядке.
И если от видения в подвале было страшно, то от этого кривого зеркала становилось жутко. Да и такое ли оно кривое?
– Полюбила я миленка черненького, кажется, – затянул Андрей напротив. – А он, рыжая зараза, гуталином мажется! И-и-их!
Мужчина махнул пистолетом и сам рассмеялся. В голову не к месту пришла мысль о том, что у Баума темные волосы, но на солнце немного отдают в рыжину. Маг поморщился. Что за ерунда. И неужели он и вправду так выглядит со стороны? Выглядел раньше.
– Чего ты хочешь? – Андрей отступил еще на полшага. – Я знаю, что ты – всего лишь видение.
Фельдфебель вскинул пистолет и выстрелил. Звук на мгновение оглушил Андрея, но хуже было другое: в камне крыльца зияла рытвина от пули. Такое от бестелесных духов точно не остается.
– Эх, Андрюшка! – Двойник широко расставил руки. – Куда ж ты нас затащил? Помимо того что в столице проштрафился, в какую-то глушь кинули, так еще и в доме чертовом оказался, откуда ни входа, ни выхода. Да с кем…
– Чего ты хочешь? – с нажимом повторил Андрей.
– А помнишь ту песенку? «От Адлербергов и Барановых избави, Боже, дом Романовых», – напел двойник слащаво-приставучую мелодию базарной песенки. – Ты на кого рот-то свой раззявил? На дочку Юлии-свет-Федоровны? – Фельдфебель рассмеялся. – Думаешь, тебя по головке погладили, в чине подняли, так ты теперь – пуп земли? Вот умора!
Двойник расхохотался, а Андрею стало совсем нехорошо. Этот второй Андрей как будто и правда был им самим. Той его частью, что пряталась в тени, что заставляла сомневаться, бояться, отступать. Что знала все его потаенные страхи.
– Она тебе что сказала? – Двойник уставился на Андрея, явно ожидая ответа. – Ну чего молчишь? – Дуло «нагана» посмотрело в переносицу мага. – Что сказала, когда вы по лесу вдвоем шли?
– Что я убил ради забавы, – нехотя ответил Андрей, покосившись на револьвер. Какова вероятность, что пули тут все же настоящие?
– А как на Баума она смотрит, видел? – Фельдфебель жестко усмехнулся.
Андрей и правда замечал, как во взгляде Нади мелькает нежность, когда она обращалась к Филиппу.
– Конечно! И на кой черт такой барышне, дочке Адлерберг и генерала, ты? – Дуло очертило силуэт Андрея. – В приданом деревня у черта на рогах, ни связей, ни имущества. Друзья-пьяницы да несколько убийств за душой. И ладно убийств, так дуэлей. Невинных загубил, Андрюша! Знаешь, кем ты до конца жизни в глазах ее будешь?
– Убийцей… – тихо выдохнул Андрей.
– Убийцей! – возопил двойник, торжествующе воздевая руки к небу. – А она кто? Правильно, капитан-дознаватель Огонь-Догоновская. Таких, как ты, она ловит, а потом в Сибирь отправляет. Но никак не ходит с ними под венец.
Андрей молчал, стиснув зубы, сжав кулаки. Прав, тысячу раз прав штабс-фельдфебель.
– Ты в церкви-то когда в последний раз был? Да знаю, не отвечай, – махнул рукой офицер. – Давненько. Ты меня-то глазенками своими не буравь, себя спроси: что я, Андрей Сергеевич Голицын, хорошего в этой жизни сделал? – Не дождавшись ответа, сам произнес: – Ни чер-та!
И снова расхохотался.
– А знаешь, что давным-давно тебе надо было сделать? – Ненастоящий маг снова оказался рядом. Холодное дуло на этот раз уперлось в подбородок Андрея, тот вскинул голову. – Опять молчишь, гад. Не зна-а-аешь, – протянул фельдфебель. – Я зато знаю.
Его двойник из кривого зеркала протянул к нему руку и вытащил револьвер. Взвел курок, вложил в руку Андрея, удерживая оружие своей рукой, нацеленной себе в сердце, и сделал шаг вперед. Андрей было дернулся, чтобы остановить это безумие, но раздался выстрел. Тело фельдфебеля медленно завалилось на землю.
В ту же секунду пальцы Андрея что-то обожгло. Он зашипел, услышал, как снова открылась дверь, вскинул голову. Показавшаяся на пороге Надя вскрикнула от ужаса и бросилась к…
– Филипп! Филипп! Вы живы?!
Перед Андреем в самом деле лежал Филипп Баум. В крови. Он зажимал ладонью плечо, был бледен и напуган.
– Пустяки, царапина, – улыбнулся он Наде, которая присела рядом с ним на колени.
– Немедленно покажите.
Что за безумие. Андрей в два счета оказался рядом с Филиппом. Тот отнял руку от плеча, и стала видна глубокая царапина по касательной, такие остаются после воздушных лезвий – простого заклинания из арсенала боевых магов.
