Мачеха для Золушки - Василиса Усова
– Ты что–то напутала, не бывает туфель из стекла.
– Нет же, госпожа, честное слово! Королевские представители объезжают семьи, что были на балу, и примеряют туфельку молодым девицам. Я слышала разговор, что туфелька приходится по размеру каждой второй, но ни одна девушка пока не сумела продемонстрировать пару. Томми говорит, их мастерскую буквально наводнили с требованием смастерить хрустальные туфли, а он такой диковинки даже в глаза не видел.
– Вот, значит, как обстоят дела, – задумчиво протянула Катрин. Раз королевские представители объезжают каждый дом, следовательно, им не известна личность девушки. Может, все еще обойдется, нужно только избавиться от улик.
***
Селина сидела на кровати, и перечитывала любимую книгу сказок.
"... прекрасный принц прибыл в отдаленную деревню, и только там сумел отыскать таинственную незнакомку. Она была всего лишь дочерью пастуха, но существуют ли препятствия для влюбленных … "
Девушка перевернула страницу, и мечтательно вздохнула. И она, совсем как эта пастушка из сказки. Марта уже рассказала, что в городе активно ищут ту, что покорила сердце принца. Его высочество наотрез отказывается жениться на ком-либо другом. Он страдает, и ждет встречи с возлюбленной.
Селина улыбнулась, когда королевские представители придут в их дом, настанет момент триумфа. Ей не только придется впору заветная туфелька, но она может показать вторую. А значит, принц женится на ней! Даже мачеха, кажется, поняла, что к чему, иначе почему больше не упрекает, не ругается? Ходит молчаливая, и даже взгляда не бросит в её сторону. Скорее бы, что ли, приехали из дворца, как же хочется снова увидеть принца…
Неожиданно дверь резко распахнулась, и в комнате появилась леди Катрин. Селина вздрогнула, и сосредоточилась на книге. Она больше не будет ни разговаривать с мачехой, не обращать на нее внимание. Пусть злится, если хочет, может, наконец осознает, что жизнь не может идти по правилам, побеждают только те, кто готов идти на риск.
– Леди Селина, нам нужно серьезно поговорить.
Девушка с преувеличенным вниманием перевернула еще одну страницу. Катрин подняла бровь, обычно это в духе Эйрики, оставлять без ответа, или демонстрировать характер. Предпринять что ли еще одну попытку?
– Леди Селина. Нам стоит обсудить, что произошло вчера. Ситуация серьезная, и если ты будешь отвечать, мы сумеем найти выход.
Однако и эта реплика осталась без ответа. По уголкам губ девушки скользнула улыбка. Когда станет принцессой, тогда и поговорит с мачехой, а сейчас ни к чему.
Катрин ощутила приступ раздражения. Падчерица сидела, как ни в чем ни, бывало, словно это не она заварила всю эту кашу. А ведь в шестнадцать лет пора бы понимать последствия своих поступков. На некоторое время женщину охватил соблазн не вмешиваться. Пусть выходит замуж за принца, и пусть сама расплачивается за свою глупость.
Но нет, так нельзя. Девчонка просто еще слишком молода и глупа, чтобы понимать, как устроена жизнь. Во дворце перед ней будут задирать носы даже служанки, принц продолжит гулять по кабакам и публичным домам, а ее жизнь будет еще хуже, чем в клетке. Хотя нет. Не будет. Король все равно не допустит подобного мезальянса. Катрин вспомнила, зачем пришла. Раз падчерица не желает разговаривать – ее проблемы.
С этими мыслями женщина решительно пересекла комнату и распахнула дубовый шкаф. Вот и злополучное платье, а под ним одиноко стоит туфелька. Селина настороженно наблюдала за мачехой, еще не понимая, что та собирается делать. Но неведение продолжалось недолго.
– Нет! Вы не смеете забирать! Это мои вещи!
Катрин притормозила у дверей, и смерила падчерицу холодным, жестким взглядом.
– Вы не пожелали поговорить по-хорошему, поэтому и я не буду объяснять, что собираюсь делать.
Женщина быстро вышла, и Селина услышала, как в замочной скважине повернулся ключ.
– Вы останетесь в комнате, пока я не позволю вам выйти.
– Так нельзя! Принц найдет меня, а вы! Вы понесете наказание за то, что хотели разлучить нас!
– Я запрещаю кому-либо подходить к двери, разговаривать, и уж тем более выпускать Селину. – громко произнесла Катрин, зная, что ее слова услышат все, и дочки, и служанки, и сама пленница. Больше не обращая внимания на крики, женщина спустилась на первый этаж. После того, что она собирается сделать, даже муж вряд ли займет ее сторону.
Катрин подошла к камину, и бросила в него платье. По грязно–белой ткани тут же весело заплясали языки пламени. Цветы съеживались на горящих поленьях, а в зале повис запах горелых тряпок. Женщина покрутила в руках туфельку, рассматривая. Та переливалась в отблесках огня. Стеклянная пыль? Оригинально, но безвкусно. Пусть не останется никаких следов.
Катрин занесла руку с туфелькой над камином, но в последний момент передумала. Она нечасто прислушивалась к своей интуиции, но сейчас просто не могла избавиться от туфельки, словно что–то царапнуло изнутри.
– Госпожа! Там какие–то люди желают вас видеть, – Нитта бесшумно появилась на пороге, и тут же увидела догорающее в камине платье.
– Какие люди? – Катрин нахмурилась. – Мы никого не ожидаем.
Нитта подошла поближе, и пугливо оглянулась на дверь.
– Мне кажется, это какие–то важные господа. Не из городской стражи, и не простые служащие.
Несмотря на горящий камин, в комнате сразу стало как–то холодно. Катрин попыталась ободряюще улыбнуться, но губы не слушались.
– Все в порядке, попроси их, подождать в кабинете моего мужа, скажи, я сейчас подойду.
Нитта кивнула, и неслышно исчезла. Катрин поспешила в свою комнату. Туфельку пока спрятать, а потом уничтожить. Если, конечно, они переживут эту ночь. Она приложила ледяные ладони к горящим щекам. Все обойдется, ничего плохого не произойдет. Может, они просто предложат примерить туфельку всем девицам, а потом покинут дом. Главное не показывать страха.
Катрин постояла немного в темной комнате, приходя в себя, а затем подошла к окну. У дома стояли две черные кареты, без окон. Женщина почувствовала приступ дурноты. Ничего уже не обойдется… Невидимые весы качнулись не в их пользу…
***
– Леди Браст, присаживайтесь. Может воды?
Высокий, чуть сутулый мужчина, в сером, был вежлив и галантен, словно это он принимал поздних гостей. Второй, с острыми чертами лица, безмолвно продолжал стоять у двери, во всей его позе ощущалась угроза. Было ясно,
