Отложенный эффект - Салма Кальк
- Здравствуй, Марион, - улыбнулась Клодетт, подняв голову от каких-то бумаг, которые она заполняла. – Рассказывай, что случилось.
Она вышла из-за стола, оглядела Марион… и переменилась в лице.
- Так, это ты рассказывай, что со мной случилось, что ухудшение видно даже невооружённым глазом.
- Это… это не ухудшение, Марион. Или… не просто ухудшение, - Клодетт была растеряна. – Понимаешь, судя по всему, ты беременна.
- Что?
Слов не было, совсем не было, даже непарламентских. Никаких.
- Я, конечно, сейчас позову госпожу Арман, пусть она тоже посмотрит – вдруг я сошла с ума, и причина не в этом. Но твоя изменившаяся аура не оставляет сомнений.
- Это ж невозможно, - простонала Марион. – У меня же всё атрофировано.
- Значит, ты смогла ещё и это, - улыбнулась Клодетт.
28. Иллюзия
- И пожалуйста, передай привет Кирстен, - величественно кивнула матушка на прощание.
Саваж забегал домой – притащить отцу очередную порцию информации. И он сегодня думать забыл про Кирстен. Впрочем, у неё образовались какие-то свои дела, и это нормально – могут же у человека быть свои дела?
- Непременно, матушка, - он склонился к её руке.
- И когда же ты это сделаешь?
- Да вот как только увижу.
- И когда ты её увидишь?
- Наверное, на днях, - они никак не договаривались.
- Приходите на обед. Передай Кирстен моё приглашение.
- Отчего бы тебе самой ей не передать? – ласково спросил Саваж. – Наверное, она обрадуется. Думаю, ты не разучилась пользоваться магической связью.
- Мне будет приятно, если передашь ты, - кротко сказала матушка.
- Я постараюсь, - кивнул Саваж и откланялся.
А про себя подумал – нужно прекращать этот фарс к чертям собачьим. И сказать Кирстен, что – он с удовольствием с ней погуляет, поговорит по-франкийски и расскажет ей что-нибудь из истории, но и только. Как-то так вышло.
Потому что… Потому что где-то есть Марион Блуа.
С ним случалось подобное, когда женщина лёгким касанием цепляла, словно рыболовным крючком с зазубриной на конце – вырвать только с мясом, и заживать потом будет ой как долго. Другое дело, когда такое приключалось с ним в последний раз? Ох, давно. Красавица Марта не поверила в его искренность, обозвала бабником проклятым и уехала. И вышла замуж за кого-то другого. Наверное, не за бабника. Когда это было-то, что, семь лет уже прошло? Эх.
А про Элли и вспоминать не нужно, чтобы душу не травить. Потому что она как раз была некромантом, и она не вернулась с задания. Все ещё ждали её, а он уже знал – что зря, что бесполезно, что всё. Просто – всё.
Кирстен же… загадка, которую он не станет разгадывать. Так вышло, никто не виноват.
Лучше уж подумать, когда там приедет Марион. Договориться, что ли, чтоб ему сказали, когда она появится на факультете? Найти боевика, без башни и без задней мысли, такие там водятся, молодые через одного такие. И попросить о помощи, глядеть при этом так, чтобы сразу было понятно – от той помощи зависит самое малое жизнь, а то и не одна.
Ему нужно было встретиться со своим деканом Ла Валеттом, тот наконец-то вернулся в столицу и на факультет, и рассказать о творящемся безобразии. Потому что Кусачка ещё раз попытался утечь из квартиры, и рвануть куда-то тенями, и не преуспел, и вляпался, и Саважу пришлось снова тащить его из задницы, как ту занозу. Правда, после он уже выполнил, что сразу нужно было, то есть качественно начистил Кусачке рожу. Потому что доколе можно это терпеть, и вообще, он обещал. Теперь Кусачка был тих и смирен, с камердинером и горничной не ругался, еду заказывал прямо на дом. Но любое убежище ведь не вечно, так? Поэтому – к декану.
И ещё – забежать к артефакторам. Там всегда было можно найти достаточно сумасшедших, которые найдут истину в дерьме ли, в картофеле – всё едино. И один такой гений, точнее, одна – Эльза Дис, ещё даже не профессор, но скоро будет, наверное – взялась расковырять тот неудачливый клубень. Вдруг что-то нашла?
Поэтому матушке кивнуть, и прямо на её глазах шагнуть в тени – а вот не нужно было его бесить. И выйти в приёмной декана – тут никого тенями не удивишь, все сами такие.
- Мари-Луиз, голубушка, на месте ли наш прекрасный во всех отношениях профессор?
- Ой, на месте, - замахала руками Мари-Луиз. – И очень хотел вас видеть, прямо метал громы и молнии, вот.
- Это как? – на громы и молнии в исполнении Ла Валетта Саваж бы посмотрел.
Потому что тот во всех своих проявлениях был интеллигентной язвой, но никак не слабо приручённым ураганом.
- А вот так. Ему какую-то бумагу из ректората принесли, и он всех уже за работу засадил. Что-то там про наших студентов – кто они, да откуда к нам приходят поступать, есть ли другое образование и всё такое. В общем, вы идите, он сам вам кое-что скажет, а потом форму я вам дам.
Саваж хмыкнул – что ещё за новости? И постучался в дверь декана.
- Не заперто, - буркнули оттуда.
Декан сидел за столом, закопавшись в бумаги, и раскачивался на двух задних ножках стула – была у него такая вредная привычка, качаться на стуле, когда никто не видит. Седые кудри всклокочены, усы топорщатся, глаза смотрят хищно.
- Ну что, нашёлся? Не прошло и года?
- Да я вроде бы и не терялся. Как поживает ваша этническая нежить? Поймали?
- Какая, к бесу… а, точно. Ихху. Поймал, описал, статья будет хорошая, и дополнение к главе в учебник. Смотри, зарисовал.
Ла Валетт имел свойство зарисовывать всё, что его интересовало, прямо как саважевский великий предок, и выходило у него на диво похоже и натурально. Вот и сейчас с листа белой бумаги на Саважа прямо пахнуло жутью – а всего-то два глаза, несколько линий, обрисовывающих бесплотную, очевидно, фигуру, и столь же очевидная пустыня вокруг.
- Отлично вышло. Класс опасности?
- Средний,
