Дракон под маринадом - Аллу Сант

Мими Вигано

Я радостно и легко впорхнула в класс, после разговора с Томмасо на душе было спокойно и светло.

— Ты градус счастья на лице убавь хоть немного, а то ещё подумают совсем не то, — пробурчал предок в голове, но я не могла на него злиться, просто не могла. Меня в буквальном смысле этого слова распирало от счастья.

— Это что ещё подумают?

— Подумают, что вы с ним любовники! — пафосно и с упрёком заметил мне предок, а я не сдержалась и фыркнула в ответ, выражая тем самым своё отношение к подобному бреду.

— Карреттони, вы нашли в классе что-то смешное? Не хотите поделиться с нами? — голос преподавателя выдернул меня в реальность и заставил замереть от ужаса. Что же делать? На меня сейчас, как на полную дурру, пялился весь класс. Надо было что-то придумать. Срочно.

— Простите меня, я просто задумался и вспомнил, как, — я судорожно пробежала глазами по столу учителя, — взбивал яйца, — заметила я, лучезарно улыбнувшись, но на профессора это не произвело ровным счётом никакого впечатления.

— Да? И что же из этого вышло?

Надо было срочно придумать какую-то забавную историю.

— Скажи, что ты решила разбить яйцо ножом, а осколок случайно угодил в глаз твоей сестре, — подсказал прадед и я послушно повторила за ним этот бред.

— Да быть того не может, — поразился профессор и я была с ним полностью согласна, — продемонстрируй!

А вот такого поворота событий я, честно, не ожидала. Вообще и совсем. Кляня на все лады гениальность своего прадеда, я угрюмо поплелась к столу.

— Показывай! — профессор с широкой улыбкой дал мне в руки нож. Видимо, он думал, что таким способом меня проучит. Пока у него это неплохо получалось.

— Бери яйцо двумя пальцами, а ножом бей сильно по самому краю и не остриём, а другой стороной, — поспешил проинструктировать меня прадед. Что я и сделала.

— Нарезать пять килограммов лука после уроков, — рявкнул профессор, утирая с лица яйцо.

— Только, ради бога, молчи, — взмолился в моей голове прадед, и хотя мне хотелось поступить совсем по-другому, я молча заняла своё место. Недоумевая, за что была наказана, если сделала всё именно так, как мне сказали?

— Наказали за то, что отвлекалась, и это, поверь мне, не самый худший вариант, — заметил прадед, хотя я так ничего и не сказала по этому поводу.

Стоит ли говорить, что остаток урока я даже пошевелиться боялась.

— Как это он тебя, — весело заметил пухловатый парень, присаживаясь ко мне на перемене, а я кисло улыбнулась в ответ. Желания обсуждать свой провал не было никакого. Слушать сожаления тем более.

— Меня зовут Франко, — важно представился толстячок, а я криво улыбнулась, но, подумав пару секунд, решила сменить свой гнев на милость, в конце концов, это ведь, в самом деле, не его вина.

— Я — Мицио.

— Да уже все знают, что ты стал комми Томмасо Карреттони, — заявил он мне, а я так и замерла, раскрыв рот.

— И что?

— Ну, завидуют потихоньку, он же лучший шеф на потоке.

— А я говорил, что он хороший парень! — раздался в голове довольный голос предка, а я поспешила от него отмахнуться, он уже достаточно помог мне сегодня.

— И что, ты тоже? — общение с толстяком и до этого не приносило мне радости, а сейчас так и вообще захотелось оказаться одной.

— Я нет, время всё расставит по своим местам, а вот те две задние парты точно замышляют какую-то гадость, — совершено спокойно заявил Франко, достал непонятно откуда яблоко и с хрустом откусил кусок.

— А ты откуда знаешь? — не то чтобы я ему не верила, парни с задних парт действительно бросали на меня злобные взгляды, но всё же.

— Да тут вообще всё просто, во-первых, один из них комми Лучьянно, а все знают, что они с Томмасо друг друга терпеть не могут, ну а во-вторых, они уже приклеили записку о том, что ты идиот, на твою спину, а ты даже не заметил, — всё так же флегматично заметил толстяк, дожевывая яблоко. А я и в самом деле, вывернувшись под хохот класса, умудрилась стянуть со своей спины бумажку с оскорбительной надписью.

От расправы этих спасло только то, что профессор уже заходил обратно в кабинет, а распускать руки при нём было чревато.

Так и просидела остаток уроков, кипя внутри как чайник.

В большую залу, в которой трудилась сразу куча народу, я входила на взводе. День вышел длинным и тяжёлым, настолько, что голова шла кругом, а то, что мне придётся отпахать ещё столько же, совершенно не улучшало моего настроения. Хотелось есть, пить, в туалет, а потом так и вообще по возможности лечь где-то в сторонке так, чтобы никто не трогал.

— Как прошёл первый день? — из клубов пара вынырнул Томмасо, перепугав меня до полусмерти.

— Могло быть и лучше, — врать у меня просто не было сил.

— Хм, а у меня не очень хорошие новости, но давай сначала тебя покормим, — Томмасо крепко вцепился в моё плечо и повёл в противоположную сторону, — заодно познакомлю тебя с сеньорой Софи.

— Сеньорой? — я даже потеряла дар речи. — Ведь в академии нельзя учиться девушкам!

— Она и не учится, а учит, а что до девушки, — Томмасо многозначительно помолчал, — хотя духом Софи, бесспорно, моложе многих!

— Ах ты пакостник малолетний, — раздалось громовое и мимо с приличной скоростью пролетела скалка, заставив меня вздрогнуть всем телом.

— Спокойно, — и Томмасо ввёл меня в зал, где во главе огромного стола и в самом деле обнаружилась дама весьма преклонного возраста со скалкой в руках.

— Ах, Томми! Иди сюда, мой апельсинчик, неужели ты решил порадовать старуху своим присутствием? — назвать эту даму старухой у меня бы язык не повернулся. Сухая, подтянутая, с идеально прямой спиной, в тонком шелковом платье яркого фиолетового цвета, золотых украшениях и с яркой помадой на губах она, скорее, походила на пеструю райскую птичку в царстве белой униформы.

— Вот это женщина, — одобрительно протянул прадед.

— Милая Софи, — мой шеф с обожанием в глазах поспешил чмокнуть даму в щеку, — я привёл к вам моего комми, потому что ему в первую очередь надо знать, у кого учиться искусству раскатки пасты.

— Ах ты, мой подлизунчик, — Софи ощутимо потрепала Томмасо по щеке, — показывай своего помощника, надеюсь, хоть его родители научили такту и уважению к старшим?

Томмасо молча выдвинул меня из-за спины. Прошло несколько секунд в полной тишине. Я смотрела на единственную женщину