Джанин Фрост - Дважды соблазненный
Вдруг он оказался в паре сантиметрах от меня, в результате чего мои глаза оказались на уровне его открытого ворота и кусочка кожи, который я представляла со стекающим шоколадом. Я сглотнула. Думай о подземелье и нарушенном им обещании, а не о том, насколько опьяняющий его вкус, даже если он и не был десертом!
Образ подземелья помог.
– Нужно поговорить о Максиме, – заговорила я с уже более сильным голосом.
– Нет. Вина?
Я моргнула, гнев перебил мое желание.
– Ты обещал, что не станешь его мучить, но заключение в подземелье на протяжении веков считается пыткой.
Влад протянул бокал, а затем сам же из него и выпил, когда я отказалась резким мотанием головы.
– Нет, нет, – сказал он, все еще тем же чертовски невозмутимым тоном. – Поскольку я лично испытывал и то, и другое, уверяю тебя, пытки и тюремное заключение разные вещи.
– Ты все перевернул на свой лад. Ты точно знал, что я имела в виду, когда просила твоего обещания.
Он пожал плечами.
– Я честно сдержал данное мною слово. Если хотела большего, тебе стоило указать на это.
– Я была под воздействием наркотиков!
– И меня тоже принудили к этому, – ответил он, сузив взгляд. – Многие посчитали бы это достаточной причиной для отмены обещания. Я этого не сделал, и Максим понимал, чего ему будет стоить предательство. Из-за тебя, это не встало ему во столько, во сколько должно было.
– Тоже ты сделал и с Марти, – закипела я. – Дал мне бесполезное обещание, заканчивай уже играть в игры со словами, а потом еще и обижаться, когда я называю тебя лжецом!
Влад поставил бокал вниз так сильно, что я была поражена, что тот не разбился. Затем он пошел к двери. Когда он открыл ее, я подумала, что он собирается выгнать меня. Вместо этого, он ушел.
– Куда ты идешь? – воскликнула я.
– Убить Максима, – ответил он, оглядываясь назад. – Если я лжец, я с такой же легкостью могу наказать его по максимуму.
– Подожди!
Он уже дошел до конца коридора, когда я выбежала за ним, но на мой безумный зов, он все же повернулся.
– Ты не можешь ожидать и то и другое, Лейла. Или я лжец, или нет, и если нет, то у тебя нет причин жаловаться на то, что я сделал с Максимом.
Разочарование ударило меня прямо по яремной вене.
– Он единственная причина, почему я выжила после взрыва газопровода. Разве это ничего не стоит?
Он пошел ко мне неторопливой походкой истинного хищника, отчего, казалось, словно коридор сужается, вокруг меня. Чем ближе он становился, тем больше я инстинктивно отодвигалась. Это продолжалось, пока я не увидела красные деревянные панели на стенах, понимая, что он передвинул меня обратно в гостиную.
– Да, это так. И поэтому я простил ему слова о том, что он проверял свой народ, когда в действительности преследовал тебя. Однако я не стану прощать ему повторную ложь после взрыва. Это было не ради твоего спасения. Это было для того, чтобы держать тебя подальше от меня, поскольку он хотел, чтобы ты была с ним.
– Он действительно думал, что ты стоишь за этим, – пробормотала я. Влад закатил глаза.
– Ты поверила в это, но Максим знал, я не стал бы убивать невинную женщину из чувства злобы.
– Он думал, что твое уязвленное самолюбие может сделать тебя более смертоносным, чем обычно.
– Нет, он просто хотел тебя трахнуть, – его ровный тон исчез, сменяясь на тот, который звучал как бритва, скоблящая по осколкам стекла. – Если он верил в то, что говорил, это все равно не смягчает его вину за измену мне. – Его глаза сменились с медного на изумрудный за один миг. – Он возжелал тебя с самого первого взгляда. Когда я узнал, что ты жива, я подумал, что он преуспел, и вы оба сфальсифицировали взрыв, чтобы исчезнуть вместе.
– Ты думал, что я бы убила кучу людей, чтобы подстроить свою собственную смерть, дабы сбежать с Максимом?
Если бы мой голос стал бы хоть на октаву выше, все близ находящиеся стекла разбились бы вдребезги.
– Ты же поверила, что я пытался убить тебя из-за раненной гордости, поскольку ты меня оставила, – его взгляд стрельнул по мне. – Не претендую на потерпевшую сторону, учитывая, что ты тоже сделала неправильный вывод.
С этим мое терпение лопнуло.
– Из нас двоих, кто более вероятней был способен убить тех людей?
Его улыбка была жесткой, показывая все зубы, без тени юмора.
– Я, но тебе все равно стоило знать меня лучше. Мартин, которого я подверг пыткам в первый день нашей встречи, связался со мной после взрыва, потому что он знал, я этого не делал. Но ты, когда-то моя заветная любовница, была настолько убеждена, что я мог пойти на такое, что позволила мне поверить, что ты мертва.
Я едва услышала последнюю фразу. Мой разум ухватился за другое, смещая мой гнев в сторону.
– Марти связывался с тобой после взрыва? Но тогда он… он не…
– Не был убит при взрыве, – закончил Влад, его губы скривились. – Жестоко с моей стороны, позволить тебе верить, что тот, кто заботился о тебе, был мертв, не так ли?
Ярость смешалась с прилившей волной радости. Этих дико контрастных эмоции оказалось слишком много. Я набросилась на Влада, рыча, «Да будь ты проклят!», а слезы счастья навернулись на мои глаза.
Он поймал меня, поднимая на несколько дюймов над землей. На этой высоте мы были с ним на одном уровне глаза, и взгляд на его лицо мог бы заставить меня сделать шаг назад, если бы я могла.
– Нет, – сказал он, слова ударяли, словно молоток. – Ты однажды уже ударила меня без возмездия, но ты больше не моя любовница так, что я не буду больше таким мягким.
Я не собиралась его ударить. Правда, хотела встряхнуть, пока его клыки бы не загремели, за то, что он позволил мне поверить, что мой лучший друг мертв, и ждать, пока он не скажет, что это была не шутка о Марти!, но мое стремление иссякло, как только я посмотрела ему в глаза. Выражение его лица было таким громовым, что я должна была бы бояться, но нечто иное, не страх, начал заполнять меня. Не в силах сдержаться, я посмотрела на его рот. Было бы трудно, но если бы я наклонилась вперед на несколько дюймов, я знала, что он не стал бы вести себя таким образом…
Внезапно его рот наклонился, доказывая, что я была не права. Он действительно был зол. Щетина на его лице ощущалась более грубой, плюс у меня должно быть появятся синяки от того, как сильно он дернул меня к себе.
И ничего еще никогда не ощущалась лучше. Восторг вырвался, сжигая все остальное на своем пути. Я поцеловала его так сильно, что порвала губу от его клыков, но вкус не был замечен. Все, что я чувствовала, это его вкус, словно пряный глинтвейн из вина, из самых темных фантазий. Когда его рука притянула меня ближе, его тепло опалило меня через одежду. Со звериным чувством, его язык сплелся с моим, и меня охватило подавляющее желание дотронуться до него, немедленно. Мои руки сразу же стали бродить по всему его телу. Я нуждалась в нем столь же сильно, как вздохах сквозь зубы, которые я урывала между поцелуями, но другая эмоция оказалась сильнее, давая мне силы, оттолкнуть его, несмотря на то, что каждая клеточка моего тела завыла в знак протеста.