Варя Медная - Суженый (СИ)

Эмилия охнула, указав на его левую руку — та раскалилась докрасна. Я почувствовала волну сухого жара, от которого затрепетал воздух, как тогда в Шаказавре. Фигура Марсия стала нечеткой, заколебалась, как мираж в пустыне. Рукава занялись, но, не успев толком вспыхнуть, почернели, мгновенно обратившись в пепел. Угольную труху подхватил ветер, развеивая вокруг него темным шлейфом. Вздувшиеся на руках вены казались сделанными из красного стекла, а внутри клокотала кипящая лава. Накал достиг пика, запястье на миг стало текучим и выскользнуло из кольца. Наручник с шипением расплавился и расползся по подлокотнику лужицей. Марсий одним большим прыжком очутился на земле и вонзил в неё руки по локти.

Земля вздрогнула, заволновалась, послышался низкий нарастающий рев, словно где-то внизу, ворча, просыпался великан, и из почвы выстрелили чугунные лозы, окатив близ стоящих фонтаном камешков, кусками брусчатки и комьями грязи, и тут же устремились вперед, понеслись вдоль ковровой дорожки, как выныривающая из воды форель, на ходу возводя высоченную изгородь. Она дополнялась завитками и мелкими элементами, разрастаясь с необыкновенной скоростью. Никто чудом не пострадал, нескольких только оцарапало. А, может, дело не в чуде? Лозы двигались стремительно, но при этом ловко огибали живые объекты.

Внушительные шипы поблескивали на солнце. Один такой подцепил Глюттона Медоречивого, оторвав от помоста. Принц забултыхался высоко над землей. Лоза выпустила чугунные прутики, заключив неудавшегося заговорщика в круглую клетку. Тому пришлось скрючиться и подтянуть колени к груди. Тросточка выпала и звякнула о брусчатку. Такая же участь постигла и вырвавшегося от стражников Жмутса, когда он почти добежал до края площади. Лоза подцепила его за ремень на поясе. Мадам Лилит оказалась верткой добычей, сумев избегнуть хватки Робина и Озриэля. Чугунные лианы выстреливали сквозь доски помоста, тянули к ней усики, но ни одна не достигла цели.

Марсий продолжал стоять на коленях: руки в земле, лицо покрыто потом, грудь часто вздымается и опадает. Он качнулся, едва не упав — маневр отнял слишком много сил, вконец измотав его, — и проводил взглядом пролетевшего над ним зверя.

Третью стрелу грифон встретил грудью. Она отскочила от бронированных перьев с тихим звяканьем, а в следующую секунду на плечах опешившей мадам Лилит сомкнулись когтистые лапы, и зверь, сделав разворот, взмыл ввысь вместе со своей добычей. Послышался удаляющийся визг. Арбалет выпал у неё из рук, но земли так и не достиг, запутавшись в лозах. Сделав круг над площадью, грифон полетел к Академии. Поравнявшись с самой высокой башней, увенчанной флагом, сделал небольшую остановку. Когда он полетел обратно, в когтях уже никто не бился. Только маленькая фигурка осталась на крыше башенки, хватаясь за черепицу и шпиль, вонзавшийся в облака. До нас не долетали её крики, но их легко можно было себе представить.

Тиберий меж тем завис над помостом, лениво поводя крыльями, словно охранял нас от других посягательств. Марсий вынул руки из земли и пошатнулся. Лозы резко прекратили движение и послушно замерли. Только местами мелкие побеги завершали цикл роста, и покачивались усики.

Вся площадь превратилась в чугунный сад. Попрятавшиеся кто где жители и послы робко выглядывали из своих укрытий. Марсий находился на одном конце ковровой дорожки, окаймленной теперь импровизированным ограждением, а грифон мягко приземлился на другом, сложил крылья и направился к нему. Двигался он по-львиному.

Поравнявшись с королем, остановился. Марсий поднял голову и посмотрел прямо в алые бусины глаз. Грифон ответил немигающим взглядом. Площадь забыла дышать. Вблизи зверь смотрелся до крайности угрожающе. Одним ударом может перебить хребет антилопе, а хищная форма клюва как нельзя лучше подходит для того, чтобы вытаскивать забившихся в нору зверьков, или чтобы вмиг растерзать добычу…

Марсий медленно протянул к нему руку. Когда дрожащие пальцы коснулись клюва, зверь не отшатнулся. Обнюхал ладонь, ответил приветственным рыком, взрыл лапой землю и боднул его головой в плечо, помогая встать.

Со всех сторон послышались восторженные смешки и возгласы облегчения. Опираясь на плечо грифона, Марсий поднялся. Было видно, как тяжело королю стоять на ногах. Зверь преклонил колени и приглашающее опустил левое крыло. Марсий помедлил, но вот пальцы потянулись к шерсти, сжали перья на холке, и король ловко запрыгнул ему на спину. Грифон выпрямился и, обведя площадь взглядом, повторил раскатистый рык, на этот раз во всю мощь легких. Он хотел было двинуться прочь, но Марсий его придержал, поискал глазами в толпе и, увидев Уинни, протянул руку.

— Хватайся!

Гоблинша стояла, зажимая плечо, хотя кровь уже не текла. При этих словах она судорожно вздохнула и сделала несколько шагов вперед, как во сне.

— Летим со мной! — повторил Марсий.

— Куда? — хрипло спросила она.

— Да какая разница? Куда-нибудь! Подальше отсюда, главное, вместе!

Уинни помешкала лишь секунду, а потом оттолкнула меня и побежала к грифону.

— Уинни, подожди! — позвала я. — Подумай, что делаешь! Вспомни, что говорила!

— К кикиморе всё, что я говорила! — крикнула она, обернувшись на ходу и сверкнув счастливой улыбкой. — Живём один раз!!

Грифон, рывший от нетерпения лапами землю, не вытерпел и скакнул ей навстречу. Марсий прямо в воздухе подхватил девушку за талию и усадил перед собой. Уинни взвизгнула — больше от восторга, чем испуга, — и вцепилась в холку зверю, который продолжил гигантскими скачками нестись к нашему помосту.

Марсий обернулся к старику в белом облачении.

— Вы были правы, сир Высокий! Я не готов к королевству, а королевство не готово ко мне. Прощайте!

Ученый принц не казался удивленным и не попытался броситься наперерез. Вместо этого он торопливо нашарил в широком рукаве какой-то свиток и бросил ему.

— Держите, Ваше Величество! Мы будем ждать вашего возвращения!

Марсий машинально поймал трубочку и заткнул за пояс.

— Не ждите, я не вернусь!

Мы всё ещё стояли на помосте. Зверь несся так быстро, что, наверняка, растоптал бы меня, если бы не Озриэль. Он обхватил меня за талию и оттащил с дороги, прикрыв собой. То же сделал и Робин в отношении мадам Гортензии и Кена. Только Эмилия поступила с точностью до наоборот. Она выбежала вперед и замахала руками. У подруги через всю щеку протянулась царапина, волосы растрепались, а подол был порван в нескольких местах — там, где ткань зацепила лоза.

Я хотела броситься к ней, но Озриэль не пустил:

— Нет, Ливи!

Её остерегали со всех сторон, но Эмилия никого не слышала.