Райчел Мид - Кровавые обещания
Я всегда боялась умереть и страшилась смерти Лиссы, хотя всерьез никогда не задумывалась, каково это будет — при наличии связи. Как скажется уход на оставшемся? На что это похоже — иметь зияющую дыру там, где раньше была теснейшая связь с другим?
— Он тоже никогда не говорил о проникновении во сны, — продолжал Марк и дружелюбно засмеялся; вокруг его голубых глаз собрались морщинки. — Я думал, что смогу помочь тебе, но, может, ты здесь, чтобы помочь мне.
— Не знаю, — с сомнением сказала я. — Думаю, вы с Оксаной гораздо опытнее во всем этом, чем мы.
— Где тот, с кем ты связана?
— В Америке. — Я не собиралась вдаваться в подробности, но почему-то чувствовала, что должна сказать ему правду. — Я... Я бросила ее.
— Что значит бросила? Ради этой поездки? Или совсем отказалась от нее?
Отказалась. Это слово было как пощечина, и внезапно перед моим внутренним взором возник последний день, когда я видела ее, всю в слезах.
— Я должна кое-что сделать, — уклончиво ответила я.
— Да, знаю. Оксана говорила мне.
— Говорила вам что?
Он явно заколебался.
— Она не должна была делать этого... Она пыталась не делать этого.
— Не делать чего? — Воскликнула я, охваченная тревогой по причине, которой не понимала.
— Она, ну... Она проникла в твое сознание. Во время завтрака.
Внезапно я вспомнила свои ощущения — покалывание в голове, жар и холод, прокатившиеся по телу.
— Что это означает точно?
— Пользователь духа может судить о человеке по его ауре. Однако Оксана способна проникать дальше, вглубь, и считывать более конкретную информацию. Иногда она вплетает в эту способность принуждение... но, как бы то ни было, результаты очень, очень значительные. Это плохо. Неправильно поступать так с тем, с кем ты не связан.
Мне понадобилось время, чтобы в полной мере осознать, о чем речь. Ни Лисса, ни Адриан не могут читать мысли других. Самое большее, что Адриан может сделать с точки зрения внедрения в сознание, это проникнуть в сон другого человека. Лисса и этого не может, даже в отношении меня. Я ее воспринимаю, она меня нет.
— Оксана почувствовала... Ох, не знаю, как объяснить. В тебе есть какое-то безрассудство. Ты в поисках чего-то. Твою душу переполняет жажда мести. — Внезапно он протянул руку и приподнял мои волосы. — Как я и думал. Ты отказница.
Я тряхнула головой, отбросив его руку.
— Подумаешь, большое дело! В вашем городе полно дампиров, не желающих быть стражами.
Марк по-прежнему казался мне приятным человеком, но я всегда терпеть не могла нравоучений.
— Да, но это потому, что они решили остаться дома. Ты... и другие вроде тебя... вы становитесь в некотором роде вершителями судеб. Вы одержимы охотой на стригоев на свой страх и риск и намерены лично исправить все зло, которое обрушила на нас целая раса. Это ни к чему хорошему не приводит. Я наблюдаю это все время.
— Все время? — Вздрогнув, спросила я.
— Как ты думаешь, почему число стражей убывает? Они уходят, чтобы иметь дома и семьи. Или сбегают, как ты, продолжая сражаться, но ни перед кем не держа ответа — если только не нанимаются телохранителями или охотниками на стригоев.
— Наемные дампиры...
Внезапно до меня дошло, откуда у некоролевских мороев вроде Эйба берутся стражи. Деньги могут все.
— Никогда не слышала ни о чем таком.
— Конечно. Думаешь, морои и другие стражи хотят, чтобы это стало широко известно? Хотят, чтобы это маячило перед вами как возможный и весьма соблазнительный вариант?
— Не понимаю, что плохого в охоте на стригоев. Сейчас, имея с ними дело, мы всегда защищаемся, не нападаем. Может, если бы дампиры сами отлавливали их, они не выросли бы в такую проблему.
— Может быть, но существуют разные способы, одни лучше, другие хуже. И когда ты выходишь на охоту такая, какая есть... с сердцем, переполненным печалью и местью... это не лучшее решение. Когда человек охвачен одной идеей, он небрежен к мелочам, а они зачастую очень важны. И то, что ты «поцелованная тьмой», лишь усложняет все.
Я скрестила на груди руки, с каменным выражением лица устремив взгляд вперед.
— Да, хорошо, но с этим я ничего не могу поделать.
И снова на его лице возникло удивленное выражение.
— Почему бы тебе просто не попросить ту, с кем ты связана, исцелить тебя от этой тьмы?
ОДИННАДЦАТЬ
Я смотрела на Марка несколько бесконечно долгих мгновений.
— Как вы сказали... исцелить?
Лицо Марка вытянулось, глаза полезли на лоб.
— Да, конечно. Она же может лечить всякие болезни? Почему не это?
— Потому что... — Я нахмурилась. — Это не имеет смысла. Тьма... то есть все эти побочные эффекты... она исходит от самой Лиссы. Если бы эту тьму можно было просто исцелить, почему она не избавилась от нее сама?
— Потому что когда она в ней, то слишком глубоко проникает, слишком связана со всем ее существом. Она не может вылечить себя в точности так, как вылечивает других. Но поскольку ваша связь затягивает эту тьму в тебя...
Сердце бешено заколотилось. То, что он предлагал, было слишком легко и поэтому выглядело нелепо. Нет, это просто чушь, и точка. После всего, через что мы прошли, Лисса не может исцелить эту ярость и депрессию — точно простуду или сломанную ногу. Виктор Дашков, мерзкий заговорщик, тем не менее потрясающе много знал о духе и кое-что объяснил нам. Другие четыре стихии имеют материальную природу, но дух исходит из разума и души. Чтобы делать столь мощные вещи, как, скажем, исцеление, требуется затратить огромное количество психической энергии, что неизбежно сопровождается разрушительными побочными эффектами. Мы с самого начала боролись с ними, но совсем избавиться от них так и не удалось.
— Если бы это было возможно, — сказала я, — тогда все так поступали бы. Госпожа Карп не сошла бы с ума. Анна не покончила бы жизнь самоубийством. То, о чем вы говорите, слишком легко.
Марк не знал, о ком конкретно я говорю, но это не имело значения с точки зрения сути.
— Совсем нелегко, потому что требует осторожного балансирования, а также круга доверия и силы между двумя людьми. Нам с Оксаной понадобилось много времени, чтобы научиться... много тяжких лет...
Его лицо омрачилось; можно лишь представить, что это были за годы. Мы с Лиссой были вместе не так уж долго (относительно), и то как часто нам приходилось тяжело. Марк с Оксаной прожили с этим гораздо дольше. Наверно, временами было просто невыносимо. Медленно, по-прежнему потрясенно, я начинала верить, что все сказанное им правда.
— Но теперь-то у вас все в порядке?
— Хм... — Кривая улыбка тронула его губы. — Не сказал бы, что идеально. Но по крайней мере, наша жизнь управляема. Оксана оттягивает исцеление, пока мы еще в силах справляться и без него, поскольку оно забирает у нее много сил, опустошает и ограничивает ее возможности в целом.
