Месть за моего врага - Алексин Фарол Фоллмут
Возвращение Романа домой после встречи с Бриджем было как в тумане, в ушах глухо отдавался сердитый голос Дмитрия: «Рома, о чем ты думал? Я не могу позволить тебе это сделать… Я ничего не могу сейчас исправить, но надеюсь, что Марья выслушает меня… Возможно, она сможет простить меня…»
(Одно приводит к другому…)
— Не вмешивай в это моих братьев, — сказал Дмитрий Марии Антоновой прямо перед тем, как она его убила. Точнее, попыталась убить. Роман хранил свою тайну несколько дней, с нетерпением ожидая неизбежного. Он ждал, что Мария вспомнит о своей любви к Дмитрию, раскается, начнёт искать его. Ждал, что она не сможет устоять перед соблазном, который всегда испытывала к нему, попадётся— и винить в этом будет некого, кроме себя самой. Но когда Мария вернула Дмитрия — как Роман и предвидел, — всё оказалось гораздо хуже. Потому что тогда он услышал правду о верности брата из собственных уст Дмитрия:
«Я бы пошёл за тобой, Маша, если бы ты попросила. Тебе нужно было лишь попросить, и я бы выбрал тебя, вместо всего остального.»
Из-за всего, что сказал Дмитрий, у Романа замерло сердце. Из-за отца, из-за братьев, из-за того, что он сын Федоровых, из-за самого себя — несмотря на все усилия Романа спасти его. Он всегда знал, что Мария Антонова вернётся за его братом. Роман знал о ней совсем немного, даже после всех этих лет вражды, но внезапно понял, что был глупцом. Он не осознавал всей глубины любви Дмитрия, его одержимости и отчаянного, безрассудного образа брата, который любил женщину, отвернувшуюся от него, бросившую ему вызов, вышедшую замуж за другого. На мгновение Роман даже не узнал своего брата. Хотя изначально он не планировал убивать Марью (ему была нужна только её магия, лишь её частица, самое большее — её орган). Ведь это был самый простой и очевидный выбор — пронзить женщину в руках брата, вырвать меч и увидеть, как она рухнет на пол.
Но Роман не ожидал того гнева, который он испытал, узнав правду о том, кому верен его брат Он не был готов к угрызениям совести. Раньше он убивал — когда это было необходимо. Но он никогда не направлял клинок в самое сердце своего брата. Он никогда не видел, как Дмитрий корчится от боли, причинённой его собственной рукой. Роман не знал, что это будет так ужасно — словно он вырвал часть себя самого.
(Одно приводит к другому…?)
В гневе Роман оставил брата горевать. А когда вернулся, готовый к извинениям, то обнаружил, что совершил непоправимую ошибку.
— Где она? — спросил Роман, глядя на лужу крови на полу и пустое место где раньше лежало тело Марьи Антоновой, вокруг которого свернулся его брат, вдруг показавшийся ему маленьким, тусклым и окутанным тенью. — Что ты с ней сделал?
Дмитрий не смотрел на него.
— Ушла, — только и сказал он, голос его был тихим и безэмоциональным.
Глаза Романа расширились.
— Нет, Дима, нет, она нам нужна, — настойчиво выкрикнул Роман, хватая брата за плечи и тряся его, словно надеясь, что каким-то чудесным образом брат, которого он знал всю жизнь, снова появится. — Где она, Дима? Мне нужно её тело! Нужно сейчас, пока магия ещё не иссякла…
— Для чего? — спросил Дмитрий, медленно поднимая затравленный взгляд на Романа. — Я разорвал твою сделку с Бриджем. Ты ему больше ничего не должен.
— Дима, — взмолился Роман, — ты же не можешь…
— Что здесь происходит? — раздался голос позади них, сопровождаемый знакомыми шагами Льва. — Дима, — выдохнул он, увидев кровь и торопливо подходя ближе, — ты ранен? Что случилось? Что это за кровь, Дима?
Дмитрий медленно поднял взгляд, туман в его глазах начал рассеиваться. Он протянул руку и провёл двумя пальцами, испачканными кровью, по щеке младшего брата.
— Марья Антонова мертва, — произнёс он, и это имя прозвучало, как чужое. В течение многих лет он не произносил его вслух, и теперь в его голосе звучала такая пустота, будто он называл имя незнакомки. — Рома убил её. — Надеюсь, тебе не будет слишком больно, брат, — мягко сказал он, пальцы побелели от напряжения на плече Льва, — что бы это ни принесло на твою голову.
— Ты убил её? — спросил Лев, и его юное лицо застыло в ужасе, когда он встретился взглядом с Романом. — Почему? Как? Но Саша…
— Саша? — вмешался Дмитрий, его взгляд все еще был прикован к Роману. — Саша Антонова? Что ты сделал?
Лев тут же закрыл рот, его взгляд метался между старшими братьями.
— Ничего, — настаивал Роман, вздернув подбородок. — Я сделал то, что должен был сделать, пока ты умирал в этой постели. Пока ты умирал, Дима, я пытался спасти нас. Тебя.
— Чтобы спасти нас? — Дмитрий сплюнул, и Лев повернулся, озадаченно нахмурившись.
— Что происходит? — Спросил Лев, нахмурившись. — О чём вы говорите?
— Пожалуйста, — одними губами произнес Роман, обращаясь к застывшему Дмитрию.
Не говори папе, не говори Льву…
— Ничего, — в конце концов сказал Дмитрий, снова посуровев и отвернувшись от Романа. — Ничего, Левка. Ты пришёл навестить меня, — добавил он, мягко касаясь лба младшего брата. — Я слышал, как ты говорил со мной.
Лев кивнул, с благодарностью принимая прикосновение Дмитрия.
— Что случилось с Сашей? — мягко спросил Дмитрий. Но Лев, находившийся между своими братьями, сначала взглянул на Романа.
— Ничего, — поспешно сказал он. — Я встретил её, вот и всё. Она… — Он сглотнул, переводя взгляд с Романа на Дмитрия. — Она что-то замышляет. Антоновские ведьмы. Они что-то замышляют.
— Тогда позволь им, — сказал Дмитрий, положив обе руки на плечи Льва. — Оставь их в покое, Левка, я серьезно…
— Ты не Кощей, — резко оборвал его Роман, глядя на Дмитрия с другого конца комнаты. — Не тебе приказывать, Дима.
У Романа все еще был долг. Ему нужна была лояльность Льва, если он не мог добиться лояльности Дмитрия.
— Верно, — медленно признал Дмитрий. — Я не Кощей — пока.
Это прозвучало как обещание и угроза одновременно, провозглашение иерархии, которое разорвало узы между братьями. Роман почувствовал, как что-то треснуло в его груди, а осколки рассыпались пеплом на язык, оставляя меловый привкус страха и отвращения. Он не знал, что из этого было сильнее.
— Оставь нас, — прошептал Дмитрий Льву, который колебался.
— Дима…
— Иди, — сказал Дмитрий, и Лев подчинился, медленно
