Живые нити - Настасья Сорокина
Алек вышел из больницы ближе к концу рабочего дня, расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Весь день он метался между Бюро, где продолжалось расследование ограблений, и больницей, где осунувшаяся, молчаливая Варрон распоряжалась по похоронам, рыскала в истории болезни и совала нос туда, куда родственников и друзей обычно не пускают.
Сомнений не было: Лукро еще вчера шел на поправку — Руфин и капитан навещали его вместе — а сегодня утром он скоропостижно умер. Врачи говорили, что открылось внутреннее кровотечение и его не успели спасти. Алек не сомневался: Лукро был отравлен. Так говорило чутье, а оно не ошибалось.
— Нужно проконсультироваться со специалистом по ядам, — Руфин выглядел собранным и серьезным, таким Алек видел его редко. — Это что-то, что быстро рассосалось в крови.
— Артизанское что-то. Нужен маг-алхимик, — Алек осушил еще один стакан воды, пытаясь избавиться от этого дурацкого ощущения.
— Сушняк?
— Нет. Чутьё так себя проявляет. Как будто сам отравы хлебнул.
Они постояли молча, вдыхая горячий воздух без намека на ветер. Руфин закурил пахучие сигареты, выдохнул облако дыма. Алек поморщился, но ничего не сказал. Поймал взглядом неспешно движущуюся в их сторону черную точку автомобиля.
— Варрон сказала, что сама займется расследованием смерти Лукро, — он пригладил рукой растрепавшиеся волосы. — Отпустила нас по домам до утра.
— Поехали ко мне, выпьем, — сказал Руфин, затягиваясь. Алек хотел просто помыться и выспаться, а не пить. Он скосил взгляд на коллегу.
«Сколько лет они вместе проработали? Пятнадцать, не меньше…»
— Хорошо, — ответил Алек, отводя взгляд. — Мне бы сегодня еще просмотреть заметки по ограблениям.
— Так у нас нет никаких зацепок, — уголки губ Руфина предательски опустились вниз. — Какая уж разница. Завтра продолжишь.
Алек был категорически не согласен, но спорить не стал.
Автомобиль тем временем подъехал ко входу. Водитель открыл пассажирскую дверь, и из неё появился высокий смазливый шатен. Он придержал за руку второго пассажира: седого мужчину в элегантном костюме-тройке.
— Это что, Эстет? — сигарета чуть не выпала изо рта Руфина.
Зрачки Алека расширились от удивления и возмущения. Лукро был главным следователем по делу о нелегальном распространении Гранулы. Если у кого и была причина избавиться от него, так это у Эстета. И вот он здесь, напомаженный, наряженный в идеально подобранном костюме. Непозволительно живой.
— Добрый вечер, господин Красс, — Эстет чуть остановился у входа в больницу, приподнял шляпу в знак приветствия. Одной рукой он опирался на трость, другой — держал под руку сына. Видимо, ноги плохо его держали.
— Добрый вечер, господин Ласкарис, — давя в голосе неприязнь, проговорил Алек, пока Руфин отмалчивался, ошарашенно пуча глаза. Эстет любил вести себя так, будто следователи Бюро — его знакомые, с которыми связаны забавные, но неважные моменты из прошлого.
— Надеюсь, вы в полном здравии, Александр? Выглядите устало.
— Мы здесь по работе, — Алек принюхался, в надежде поймать какую-нибудь самую завалящую подсказку. Чутьё молчало.
— Что ж, надеюсь, ничего серьезного?
— Отец, мы опоздаем на прием к врачу, — младший Ласкарис потянул Эстета за руку и был удостоен раздраженного взгляда. — Извините нас, господа следователи. Хорошего вечера.
Они скрылись за дверьми больницы, Руфин с Алеком переглянулись.
— Пойду-ка я посмотрю, что они там будут делать, — пробормотал Руфин. — А ты тут последи, у автомобиля.
Алек хотел было возмутиться, что вообще-то он тут старший следователь и должен руководить процессом, но смолчал. Все-таки Руфин был куда старше и опытнее его.
Слежка оказалась скучной и бесполезной. Алек устроился в припаркованной рядом автомобиле и полчаса наблюдал за тем, как водитель Эстета курит и кособоко флиртует с медсестрами. Затем старший и младший Ласкарисы медленным шагом вернулись, сели в автомобиль и укатили. Даже с такого расстояния Алек подметил, что старший выглядел нездорóво.
— Эстет был у доктора. Я попытался с доктором поговорить, но он прогнал меня волшебными словами, — Руфин уселся на пассажирское сиденье с крайне недовольным выражением лица.
— Матными?
— Почти. «Врачебная тайна» и «Несите ордер». Я спросил на стойке регистрации: этот доктор пришел на смену после смерти Лукро, а вчера и вовсе не работал. Но я рассказал про него Варрон… Ладно, поехали отсюда.
Руфин жил недалеко от больницы, на краю города. Двухэтажный дом, с двумя искусными колоннами у входа и мраморными перилами на террасе — мастер умело вплел головы львов в цветочные мотивы и вырезал в барельефе.
Алек бывал в гостях у Руфина, но не любил сюда приезжать. Дом казался ему пустым — не из-за того, что там было мало мебели, этого-то как раз было навалом. Внутри пахло не приятным, успокаивающим уютом, как должно быть дома, а скорее чем-то казенным, напоминающим казармы и больницы. Но Руфин жил здесь долгие годы и, кажется, был всем доволен.
Солнце медленно кренилось к горизонту. Они втроем устроились на террасе: Алек, Руфин и огромная двухлитровая бутылка виски. Руфин с удовольствием потчевал гостя, постоянно бегал к холодильнику за закуской и «вкусняшками», но Алек цедил один бокал маленькими глотками, не планируя напиваться.
«Не время, — строго сказал он себе. — У нас три открытых расследования, и везде потенциальный глухарь. Нужно быть в форме».
Сам Руфин тоже не пил. Откинувшись на лежаке, он молчаливо наблюдал за закатом, и печальное усталое выражение его лица навевало тоску. Алек ждал, что напарник будет рассказывать истории про их молодость с Лукро, горько, но смешно шутить, но тот окончательно скуксился и молчал.
Они проводили последние лучи солнца вместе в полной тишине. Потом Руфин сказал:
— За Лукро, — и залпом допил свой виски. Алек повторил за ним и засобирался домой. Напарник не стал его останавливать.
Ветер в открытых окнах автомобиля быстро выдул из Алека следы алкоголя. Он рухнул на кровать прямо в одежде и зарылся головой под подушку. Вкус полыни и плесени наконец исчез.
Глава десятая
Выстиранная и выбеленная оленья шерсть высохла, и Дина крутила ручку чесальной машины, на третий раз пропуская через неё сырье. Теперь, когда шерсть почистили от грязи и пыли и вычесали, остался совсем небольшой валик, и Дина сомневалась, хватит ли ниток для запланированной вышивки.
Она вытянула краешек шерсти из валика и закрепила его в старую прядильную машину. Потянула шерсть указательным и большим пальцами, нажала на педаль, и под скрипучий стук тонкая нить начала закручиваться на бобину. В олений пух попало много волосков, что сделало нитки блестящими, но колючими.
По непонятной причине хотелось доделать рубашку как можно быстрее. В Дининой душе
