Метель, или Барыня-попаданка. В вихре времени - Наталья Алексеевна Добровольская
Холостяки нередко и жили в канцелярской комнате, ложились спать на тех же столах, на которых они скрипели перьями днем, переписывая нескончаемые бумаги. Современники писали тогда: «…присутственные места заполнялись часто людьми недостойными, безнравственными и совершенно необразованными. Ряды гражданских служащих пополняли уволенные из учебной заведения «за малозначительность успехов», «за долговременную неявку» или «безнадежность к продолжению учения, происходящую от упорной лености», что не способствовало повышению образовательного и нравственного уровня чиновничьего «сословия»».
Маленькое жалованье определяло и узость интересов чиновников, желание подсидеть ближнего, урвать лишнюю копеечку, угодить начальнику, доносительство, раболепие да угодничество. Так что сослуживцы Миши отнюдь не отличались высоким культурным уровнем и благочинным поведением – нередко среди коллег вспыхивали ссоры, перебранки, особенно когда кто-то приходил в похмельном состоянии. Книг они не читали, в театр не ходили – дорого, вечера коротали за игрой в карты по «копеечке», да и пустыми разговорами о ближайшем повышении жалованья да мечтами, что они прикупят на эти деньги – все, как в будущем!
Большинство чиновников службу начинали с должности копииста, был им и Михаил. Для начинающего чиновника гражданская служба была нелегким делом.
Рабочий день в учреждениях длился по 12 часов: с 5 утра до 2 часов дня и с 5 до 10 часов вечера, а в случае необходимости служащие оставались и позднее. До строительства специальных зданий присутственных мест губернские и уездные учреждения подчас размещались в малопригодных помещениях.
Так, в их губернии присутственные места были настолько ветхими, что осенью служащие страдали от дождей, а зимой – от сильных морозов. В одних комнатах находились и судьи, и секретарь с приказными, и просители, а уездная казна в связи с ветхостью кладовой хранилась в прихожей комнате за специальной печатью, настолько легко снимаемой, что этим нередко пользовались, потихоньку запуская в нее руку и забывая восстанавливать средства. Поэтому нехватка средств приводила к припискам и поддельным документам по их «нецелевому» расходу.
Внутренняя обстановка, царившая в учреждениях, также соответствовала его облику – в присутствиях стены нередко имели темноватый вид – снизу от спин канцелярских чиновников, сверху от паутины, пыли. Бумаги часто лежали без коробок, в связках одна на другой, как дрова. Вместо чернильниц иногда торчало дно разбитой крынки или ковшика. Зимой чернила замерзали, летом в них нередко попадали мухи, и тогда приходилось их вылавливать вместе с чернилами.
Повсеместным явлением в жизни учреждений, особенно губернских и уездных, были наказания приказных. Они карались за опоздания или неявку на службу, нерадение и леность, пьянство, имевшее широкое распространение среди чиновников, побеги с места службы и многое другие провинности. Канцелярских служителей держали под арестом на хлебе и воде, сажали в колодки на цепь, их били розгами, палками и плетьми, а в крайних случаях сдавали в солдаты. При медленном решении дел или несвоевременном представлении ведомостей и отчетов виновным задерживали выплату жалованья или, приставив охрану, их запирали «безвыходно» в учреждении до окончания работ.
Миша боялся этого, как огня, поэтому его не было видно и слышно, он стремился залезть чуть ли не под стол, когда большое начальство ненадолго заходило в комнату, где скрипели своими перьями переписчики. Он так и не сошелся ни с кем близко, так как не пил и не курил, что позволяло ему хоть немного экономить. Любил он одно только занятие – чтение газет – книги и то ему были дороговаты. А газеты выписывали в канцелярии, где их почти никто не читал, нередко используя на самодельные самокрутки или в интимных целях. Поэтому Миша легко мог их забрать домой и в тишине насладиться чтением, предпочитая последние страницы с объявлениями.
К сожалению или к счастью, Миша не обрел способности передвигаться во времени, как Наталья, ведь его там уже никто и не ждал, и остался в прошлом навсегда, даже забывал со временем о его прошлой – будущей жизни.
Не забывала о нем только соседка, которая подала на розыск после нескольких дней отсутствия молодого человека. Но в полиции даже брать ее заявление не стали, так как его могли подавать только родственники пропавшего. Единственное, что ей подсказали – подождать год, после которого человек объявляется пропавшим и можно распоряжаться его имуществом. Но Надежда Владимировна ждать не стала, а потихоньку обживала Мишину квартиру, так как уже давно имела от нее ключ, правда, делая это втайне от других соседей.
Итак, Миша забыл бы о жизни в будущем насовсем, но что-то неясное еще жило в его душе, не давало полностью освоиться в прошлом, тлело неясным огнем.
И он очень надеялся найти близкого по времени человека, чтобы рассказать, как ему одиноко, прижаться к дружеской груди, как он когда-то прижимался к своей мамочке.
Глава 20. Новые знакомства и новые идеи барыни и учительницы
Главное событие, которое кардинально изменило жизнь обеих женщин, случилось под Новый год, который был в будущем уже Старым. Вообще Наталья всегда удивлялась, как активно идет жизнь в книгах у попаданцев, когда они за несколько месяцев успевают сделать столько, сколько обычный человек не сделает и за год. Но теперь и сама очутилась в таком же положении – прошло около двух-трех недель, как она попала в прошлое, а случилось столько событий и с ней, и с барыней!
Казалось, они кружили в своем водовороте, как метель, которая и занесла их сюда, поменяв местами, да так, что иной раз голова шла кругом у обеих. Наталью все сильнее втягивало прошлое, она стала чувствовать, что стало все труднее возвращаться в будущее. А ведь каникулы кончались, надо было больше времени проводить в привычном времени, работа не ждет!
Но даже здесь, обнимая деток из двадцать первого века, которые имели всё и даже больше, но порой не ценили своего благополучия и счастья, учительница вспоминала деревенских ребятишек девятнадцатого века – пусть не таких чистых, с руками в цыпках, со спутанными волосами и в небогатой одежде, но таких искренних и добрых! Им было так мало дано, но они умели радоваться самым простым и обыденным вещам – вкусу простой конфетки или пряника, новому интересному развлечению, просто доброму к ним отношению! И Наталье так хотелось помочь им и как специалисту, и как женщине, и
