Джентльмены предпочитают русалок - Х. П. Мэллори

Сойер качает головой.

— Даже тогда ты выглядишь человеком — по крайней мере, выше пояса. Когда я смотрю на тебя, я вижу не русалку, а человека.

Значит, это его первая ошибка. Несмотря на сходство между людьми и русалками, мы совершенно разные. Наша культура, наши убеждения, наш образ жизни. Конечно, для неопытного взгляда мы можем выглядеть одинаково, но это не значит, что мы одинаковы. Я хмурюсь, поворачиваясь к нему.

— Я знаю, что ты пытаешься быть дружелюбным, Сойер, но то, как ты подходишь к этой теме, неправильно.

— Что ты имеешь в виду?

Я пожимаю плечами.

— Разве ты не можешь перестать думать обо мне с точки зрения русалки и человека и просто думать обо мне как о Еве?

После этого он замолкает, отводя взгляд, чтобы посмотреть на жареные яйца. Он убавляет температуру почти полностью. Никто из нас не говорит, пока он готовит завтрак, нарезая бекон, перец и лук. Он бросает все новые ингредиенты в сковороду и наблюдает, как смесь начинает шипеть.

Закончив с яйцами, он тянется к тарелке в шкафу перед собой, собирает большую порцию, которую протягивает мне. Я благодарю его, и затем мы просто смотрим друг на друга еще несколько секунд.

Он вздыхает.

— Мне пора на работу, — наконец, говорит он.

Мне удается кивнуть с неловкой улыбкой. Он направляется к входной двери и колеблется, когда оказывается рядом со мной. Я подхожу, чтобы обнять его, но передумываю, довольствуясь похлопыванием по плечу, когда он проходит мимо. Лучше не давить на границы, когда мы только начали снова разговаривать.

Он смотрит на Мару, и я слежу за его взглядом. Она снова спит. Он поворачивается ко мне и слегка улыбается.

— Позвони мне, если будут новости о Маре, — говорит он, спускаясь по ступенькам, — если тебе что — нибудь понадобится, ты знаешь, где я.

Милое предложение, но после проблем, которые у нас были, это не то предложение, которое мне удобно принять. Однако вместо того, чтобы сказать это, я неуверенно улыбаюсь ему.

— Спасибо, но я уверена, что у нас все будет хорошо. Я дам тебе знать, когда она проснется.

Мы с Сойером прощаемся. Кажется, ему не нравится идея оставаться здесь, и я не могу его винить. Без сомнения, он уловил тот факт, что я была не очень рада его видеть. А правда в том, что я предпочла бы остаться наедине с Марой. Мой разум перегружен, и Сойер, внезапно снова ставший милым, для меня почти невыносим. На данный момент, во всяком случае.

Я машу рукой на прощание с крыльца, пока он исчезает на дороге, и как только он уходит, я с тяжелым вздохом прислоняюсь к дверному косяку. Что за день.

Я тащусь на кухню, чтобы доесть свой завтрак. Когда я собираюсь сесть за стол, я слышу шорох в гостиной. Я замираю, сердце бешено колотится, уши напрягаются, пока я не понимаю, что это всего лишь Мара. Она проснулась и теперь стоит.

Через несколько секунд я вскакиваю на ноги и спешу в гостиную. Завтрак забыт, и когда я смотрю на сутулую Мару, все, о чем я могу думать, это то, какая она маленькая и усталая.

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, когда я вхожу в комнату, и ее глаза темные. Пустые. И все же она неуверенно улыбается, что согревает мое сердце.

— Ева, — бормочет она, поворачиваясь, чтобы лучше меня разглядеть, — я чувствую себя… лучше.

Я уже протягиваю руку, чтобы обнять ее, мои руки обвивают ее худое тело. Она обнимает меня в ответ, и я чувствую слезы, наворачивающиеся на глаза.

— Проголодалась?

Она кивает.

Я помогаю ей сесть на один из стульев за обеденным столом. Тогда я иду на кухню.

— Я скучала по тебе, — бормочу я. — У меня так много вопросов, Мара.

— Я знаю и обещаю, что отвечу на все, — она звучит так устало. Невероятно устало.

— Только когда ты наберешься сил.

Она кивает, и ее живот урчит.

Глава одиннадцатая

Я смотрю, как Мара проглатывает яичницу, хотя я едва притронулась к своей. Она ест с энтузиазмом того, кто не ел несколько дней, и даже протягивает свою тарелку, чтобы попросить добавку. Ее голод имеет смысл, поскольку она плыла сюда долго. И эта тема все еще вызывает у меня любопытство.

— Как ты меня нашла, Мара? — начинаю я. — А почему ты покинула Корсику и Каллена?

При имени мужа она хмурится и качает головой, вздыхая.

— Корсика… Каллен, — повторяет она. — Все это уже не имеет значения…

— Почему?

Она вздыхает, а затем смотрит на меня, и в ее глазах есть что — то похожее на сожаление.

— Я уплыла не по своей воле, Ева.

— Тебя изгнали?

Она кивает, и во мне поднимается чувство вины, потому что я уверена, что причина, по которой ее изгнали, имеет непосредственное отношение ко мне — Мара уговорила меня покинуть Корсику, и я уверена, что Каллен узнал, что она была частью моего плана побега.

— Что… что случилось?

Она пожимает плечами и продолжает есть.

— Каллен узнал, что я помогла тебе сбежать, и после этого… ну, ты знаешь, что бывает с теми, кто не подчиняется королю.

Мое сердце сжимается. Я делаю глубокий вдох, и мои глаза широко распахиваются в недоверии. Я просто не могу поверить, что он был настолько груб — изгнать ее — это, по сути, смертный приговор, и держать ее подальше от ее детей… хм, интересно, он изгнал и ее детей? Поскольку они не с ней, я не знаю, как спросить.

— Твои дети, — нерешительно начинаю я.

— Все еще на Корсике.

Я вздыхаю с