Путешествие в Силенвиль (СИ) - Арвен Лина

— А что мне оставалось? Я хотела осуществить свою мечту. Я была осторожна, никто даже не догадывался, что в ряды апостолов затесалась женщина. Мне повезло в одном, — девушка, горько усмехнувшись, показала рукой на себя. — Богиня не наделила меня формами, я похожа на мальчишку… стоит затянуть потуже бинты, надеть свободней хламиду — и все считают тебя парнем. Никто даже не мог предположить, что я жрица. Да и из-за того, что я была легче остальных, проворней, гибче я стала быстро продвигаться по иерархии апостолов вверх, и вот однажды мне дали шанс доказать, чего я стою на деле…

Шион, фыркнув, посмотрела на Полю. Я улыбнулся. Пристальный взгляд моей пациентки ясно давал понять, что этот шанс она с треском провалила. Поля оказалась не по зубам даже девушке, которая посвятила свою жизнь служению Богине. Похоже, с каждым мгновением моя обида тает. Крестница всегда умела растопить мое сердце. Настоящая проказница — и как на такую можно долго сердиться?

— А что я? Вы хотя бы подумали о моих нервах? — хохотнула племянница, не выдержав красноречивого взгляда своей подруги. — Дядя, представь, какой для меня был шок, когда симпатичный жрец никак не реагировал на мои намеки! Я уже стала считать себя уродиной и неудачницей! Я к нему со всех сторон подбираюсь, глазки строю, чуть ли не голышом расхаживаю, а его только на смех пробивает.

— Это было забавное зрелище, — улыбнулась Шион. — Я тогда стала всерьез опасаться, что она на меня накинется прямо на улице.

— Не хочу слышать такие подробности, — я протестующе замахал руками.

Мое бурное воображение уже нарисовало картинку борьбы двух девиц. О, эта эпическая битва таскания за волосы, смертельный бой на длинных ногтях… Нет, это зрелище не для слабонервных и я не хочу знать таких подробностей. Пускай этот неловкий момент навсегда останется тайной Поли и Шион. Подруги засмеялись в полный голос.

— Шион, смотри, — хихикнула Поля, показывая на меня пальцем. — Ты смутила дядю.

Девушка укрылась с головой плащом, хохоча во весь голос. Я возмутился такому наглому вранью племянницы.

— Я не смутился!

— Ой, ой, ой, какие мы грозные, дядя. А алые уши мне привиделись? — я вмиг закрыл руками уши. Смех стал еще сильнее. — Ну если ты совсем не смутился, то тогда я уверена ты не будешь против того, чтобы я рассказала, как узнала, что непреступный жрец, в которого я почти по уши влюбилась, оказался девушкой?

— Ты лучше расскажи, почему ты представила Шиона своим возлюбленным?

«Возлюбленный» под одеялом стала хихикать громче. Похоже, она только что узнала о своих бурных отношениях с волшебницей.

— Но я люблю ее как подругу! — патетично воскликнула Поля, надменно закатив глазки. — Я тебе не врала когда говорила, что люблю Шион и хочу ее спасти! Это ты сам выдумал про моего возлюбленного — я просто не стала возражать твоим предположениям. Мне папа всегда говорил, что нельзя обижать старых людей.

«А еще он правильно тебя учил, как врать магу, говоря только правду, — мысленно вздохнул я.

Стоит признать, уроки отца она усвоила прекрасно. Фил гордился бы своей непутевой дочуркой. Заварить такую кашу под силу только Поле. Но скажите мне, почему именно я должен ее расхлебывать?

— А Валерий знает, что я «твой возлюбленный»? — подала голос Шион, перестав смеяться и высунув голову из-под плаща.

— Конечно, — фыркнула племянница, махнув рукой. — Это ведь была его идея.

— И ты согласилась? — удивился я.

— А почему бы и нет? — пожала плечами девушка. На миг ее лицо вновь стало грустным, и она еле слышно проговорила. — Я просто хочу, чтоб хоть у кого-то было все хорошо. Шион… она заслуживает быть счастливой.

— Поля… — тепло улыбнулась девушка моей племяннице. — Ты же знаешь, что я сама виновата. Апостол должен отвечать за свои ошибки. А я сильно согрешила и сполна за это поплатилась.

Волшебница протестуще замахала руками, и села на пол возле постели Шион.

— Нет, это моя вина! Прости, прости меня, Ши, — прошептала она, гладя бывшую жрицу по неровно стриженным волосам. — Из-за моей глупости и самонадеянности ты так страдала, — ее голос дрогнул.

— Они тебя сильно мучали?

Шион судорожно вздохнув, закрыла глаза и вдруг резко крепко сжала ладонь Поли. Она замотала головой:

— Ни…ничего ст…страшного… Все… позади. Все позади…

— Поля, — угрожающе проговорил я.

Она что, совсем не понимает, что нельзя человеку, перенесшему такое сильно психологическое напряжение напоминать о тех событиях? Она бы еще предложила жертве маньяка связать руки иль пойти в подворотню, чтобы провести следственный эксперимент.

— Что? — удивленно посмотрела на меня племянница. Сама наивность. Кошмар, неужели она понабралась этого от Эрики?

Вдруг ни с того ни сего, из закрытых глаз Шион потекли слезы. Поля обеспокоенно стала всматриваться в лицо своей подруги, я нахмурился — только этого мне не хватало.

— Я не могу… Я боюсь открыть глаза, — прошептала она, сильнее сжав ладонь племянницы. — Боюсь, что когда открою, то окажусь вновь в той темнице. Что вы окажетесь просто моим сном, моим видением на грани смерти.

Я подошел к бывшей жрице, которая сейчас была на грани истерики. Присев к ней на кровать, я осторожно дотронулся до ее руки, в которой она судорожно сжимала ладонь волшебницы. Шион дрогнула от моего прикосновения и, всхлипнув, резко открыла глаза.

— Не бойся, — успокаивающе проговорил я, ласково улыбнувшись испуганной девушке. Пришлось надеть на себя маску ненавистного мне жреца. Думаю, если я еще один раз скажу фразу как священнослужитель, мир не дрогнет и не превратится в прах. — То испытание уже позади. Ты его выдержала с честью и Великая простила тебе все грехи.

— Что за чушь, — буркнула племянница, за что получила от лучезарно улыбающегося жреца подзатыльник. Я, в отличие от нее, пытаюсь привести в чувство Шион, а она еще недовольна.

— Я не надеялась, что меня спасут, я смирилась со своей судьбой, — еле улыбнулась девушка, вытирая слезы моим плащом. Она вновь невидящим взглядом посмотрела на потолок, сказав подрагивающим от волнения голосом. — Нет, на самом деле я хотела жить… но когда тебя каждый день истязают, когда кроме решетки и тусклого света от факела ты ничего не видишь, слышишь только противное пищание крыс, чувствуешь, как они ползают по тебе, нюхают, как они… просто внутри что-то ломается и хочется только одного — умереть. Ты молишь своих тюремщиков о смерти. Ты жаждешь получить свободу, чтобы перестать терпеть эту адскую боль…

— Не надо вспоминать то, что причиняет тебе боль, — нахмурился я, перебив бессвязный поток слов бывшей жрицы. Если так будет продолжаться в том же духе она уйдет в себя и потом ее трудно будет научить вновь радоваться жизни. — Забудь те события как страшный сон.

— Я не могу, — отрицательно покачала головой бывшая жрица. Дотронулась рукой до своих некогда длинных и роскошных волос, которые сейчас напоминали золотой ершик. — Не сейчас… Темница постоянно стоит у меня перед глазами… Нет, я не хочу забывать. Я хочу помнить.

Я вздохнул — ну как знает. Я всего лишь хотел помочь, исходя из знаний, полученных на практике в больнице Парнаско. Не легче ли вычеркнуть из памяти эпизод причиняющий тебе боль? Не понимаю я логики женщин. Зачем они постоянно усложняют себе жизнь?

— Слушай, Шион, так значит они не узнали, что ты девушка? — тихонько спросила моя крестница. — Ну, когда бросили в темницу.

— Узнали…

— И все равно продолжили бить? Вот сволочи!

— Наоборот, — нахмурилась Шион. — Когда они узнали, что я девушка, стали меня бить. Это ведь великое святотатство, что женщина проникла в ряды апостолов. Его Преосвященство пришел в ярость, когда узнал об этом. Я слышала, как он приходил, и лежа на холодном грязном полу, чувствовала пропитанный лотосом аромат его сандалий.

Теперь понятно, почему этот маразматик не внял «просьбе Богини» отпустить жреца и все верещал о том, что никто не должен узнать «эту постыдную правду». Я все больше разочаровываюсь в религии. Не они ли твердят, что избивать беззащитных дам это грех? А сами — великорослые мужланы, гордо именующие себя апостолами, слугами Великой, измывались над бедной хрупкой девушкой и только из-за того, что она решила, как и они, служить Богине. Да, как я посмотрю жрецы настоящие мужчины, непогрешимые и невинные слуги Элисень.