Чужие дороги - Галина Дмитриевна Гончарова
До сих пор срабатывало (с другими женщинами), вот и сейчас привычное средство не должно дать осечки, разве нет?
Разве да.
— Лилиан, я умоляю вас, лишь один поцелуй...
А потом второй, и третий... и когда дама опомнится, у нее юбки будут уже на голове. А потом, после супружеской измены, что ей останется? Только плакать... или изменить еще раз.
Уж удовольствие она точно получит...
Эти мысли были крупными буквами написаны на лице барона. Или что-то очень к тому близкое.
Лилиан понимала, что находится в невыигрышном положении.
Одна, черт-те где, скандал устраивать опять нельзя... да что ж такое?
Лезут разные гады, а ты даже заорать: «помогите, насилуют!!!» не можешь! Ибо — репутация.
Как и с цветами, то ли он украл, то ли у него украли, а история там была. Нехорошая... а у нее дети, и есть, и еще будут, и муж ревнивый. Лучше не рисковать.
Охладить барона не получилось?
Тогда...
Лиля ловко дернула за шнурок юбки.
Энтони даже остановился на минуту. Амазонка от Лилиан Иртон тем и была хороша — юбка легким движением руки превращалась в тряпку, снималась и отбрасывалась одним жестом. И графиня осталась в плотных кожаных бриджах, надетых под амазонку.
Да, именно так! Конский пот — штука едкая, и через ткань отлично проникает. А вот через кожу — нет. Лиля не собиралась лечить у себя раздражение, поэтому подстраховалась.
Юбка оказалась в руках у дамы и Лилиан ловко взмахнула ей.
— Торо!
Откуда и выплыло-то?
Не иначе, как из детства, когда малолетние поросята изображали матадоров и дразнили петуха Парамона. Надо сказать, ума у птицы было не больше, чем у быка, и кидался он совершенно по-бычьи. Даже достал пару нахалят клювом.
Тони ничего подобного не ожидал, и затормозил.
Лиля не стала ждать милостей от природы.
Юбка'ловко обернулась вокруг здоровущего — малым не в человеческий рост — борщевика, Лиля дернула что есть дури стебель — и легко его переломила.
И всем кустом, да с оттяжечкой, да по барону...
Что это такое, Тони, кажется, знал. Руками он закрыться успел, но по рукам пришлось качественно. По голым...
И раз, и два, и три...
— Лилиан!
Лиля отпрыгнула на полметра, не выпуская средство самообороны.
— Советую лезть в речку и промывать руки, пока ожоги не пошли!
Что ответил на это барон?
Такие слова приличным женщинам не говорят. И даже неприличным. Это можно сказать только кошке... если ты о нее споткнулся в час ночи и загремел с лестницы.
Лилиан фыркнула и бросила на землю остатки борщевика. Тряхнула юбкой.
Ага, вот так...
Минута — и юбка заняла свое место. Лиля подхватила охапку рогоза.
Тони уже лежал на животе, на обрыве, и, отчаянно матерясь, промывал руки.
Кто бы осудил ее сиятельство?
Она не удержалась, и на ее месте никто бы не удержался.
Барон так удачно лежал, большей частью тела вниз... и не расшибется, там глубоко, она видела, вода без зарослей и водорослей, это несколькими метрами дальше она чуть мельчает, наверное, ила нанесло...
Лиля сделала два шага.
Один рывок за ноги — и барон улетел головой вперед, в реку, так и продолжая материться. А Лиля подхватила камыш — и рванула так, словно за ней черти гнались.
Да, она помогла Тони, свершила, можно сказать, акт милосердия.
Теперь он искупается целиком, и ожогов у него не будет, но...
Что-то подсказывало графине, что барон ее за это не поблагодарит.–
Все-таки сплетники подключены к ноосфере.
И информацию получают напрямую «из оттуда». Иначе это никак не объяснить.
Лиля отсутствовала полчаса — барон полтора.
Лиля появилась в лагере с одной стороны, он с другой.
Лиля принесла с собой рогоз и принялась при всех, демонстративно его чистить, барон с собой ничего не принес.
Но!
Вот скажите, кто распустил сплетню, что барон решил приставать к графине Иртон, а та его в воду спихнула?
Кто?!
Как!?
Там ведь никого не было!
Но — угадали... ноосферщики проклятые.
Лиля понадеялась только, что Джерисон сначала спросит у нее, а потом уж будет разбираться с бароном...
❖ * ❖
Вечером Лиля сидела рядом с супругом.
Джее укрывал жену полой плаща и выглядел неприлично счастливым и довольным. Сегодня ему удалось загнать оленя, так что Лиля жевала мясо, добытое мужем.
Есть в этом нечто первобытное...
Оленина, вообще, была жесткой, Лиля подозревала, что олень был спортсменом и умереть собирался от старости, но мужу^на этого не скажет. Наоборот — похвалит.
Охотник!
Добытчик!
Даже если кот принес вам на подушку дохлую крысу — нельзя его за это ругать. Старался ведь, кормилец-поилец! Добывал! Вот и мужа тоже хвалить надобно. Пусть дальше все в дом тащит.–
Нанук лежал рядом с хозяйкой.
Очень собакин расстроился — такая возможность порвать наглеца мимо него прошла! Он, понимаешь, зверье -по лесу гонял, а мог бы...
Мог бы целого авестерца сожрать!
Конечно, Лиля рассказала обо всем супругу. Джее как раз явился с охоты и отмывался над тазиком в шатре семейства Иртон. Туда-то и зашла Лиля.
И на миг замерла.
Все-таки у нее красивый муж.
Стоит только посмотреть, как играют мышцы на его спине, перекатываясь под гладкой кожей, как он двигается, как липнут мокрые черные волосы, свиваясь крупными кольцами, как он оборачивается — и улыбается.
Так беззащитно...
И Лиля понимает — ее действительно любят.
Рисковать таким чувством? Ради мимолетной интрижки? Смешные вы... люди.
— Джее...
— Солнышко, иди ко мне?
Лиля покачала головой. Улыбнулась.
— Ну уж — нет.
— Почему — нет? Лилиан?
— Потому что шатер звукопроницаемый. Я не хочу, чтобы потом надо мной смеялись, — разъяснила супруга «политику партии».
Джее фыркнул.
Да, Лилиан — и «тихо» несовместимы. И шатер... действительно. Подождем до дома. Это — только их, личное.
— Хорошо. Я подумаю, что с тебя стребовать в качестве процентов.
Лиля улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными, и улыбка сползла с лица Джерисона.
— Лилиан?–
— Джее, дай мне слово, что ничего не предпримешь, не поговорив с Ричардом.
— Лилиан?!
— Я в порядке, все обошлось, до меня и пальцем не дотронулись.
— Кто посмел? — выделил главное Джее.
— Слово!
— Имя!?
— Слово, родной мой! И не повышай голоса, не оповещай всех присутствующих, — надавила Лилиан.
— Лили, или ты говоришь имя, или я...
— Что? Перевернешь меня и за ноги трясти будешь,
