Мэгги Стивотер - Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей
Внутри пахло антисептиком и старостью. Низкие потолки и химический запах мешали думать. Я могла сосредоточиться только на самых незначительных деталях: на шарканье ног по кафелю; на шуме факса; на жужжании вентилятора; на смехе актера из телевизора в холле.
— Я могу вам помочь? — Девушка за стойкой приемной приветливо улыбнулась. Я уставилась на ее пеструю форму. Если вглядываться достаточно долго, в таких узорах можно увидеть сфинкса или фермерский дом.
Джеймс меня подтолкнул.
— Как зовут твою бабушку?
— Мы хотим навестить Джейн Рейлли.
Девушка быстро набрала имя и, сморщив лоб, стала читать информацию.
— Посещение разрешено только родственникам.
— Я ее внучка.
Девушка посмотрела на Джеймса.
— А я чищу ее бассейн, — сказал он и показал ей руку со скрещенными пальцами. — Мы очень близки. Как одна семья.
Девушка рассмеялась и сказала нам номер палаты. Мы пошли (подошвы все так же шаркали, кондиционер все так же жужжал) по коридору в поисках триста тринадцатой палаты. На стенах висели фотографии, призванные создавать позитивную атмосферу.
Вдруг мы услышали свистящий шепот мамы. Я застыла в коридоре, Джеймс остановился позади меня.
— Это неестественно! — Мне пришлось постараться, чтобы разобрать слова. Зато голос Делии был отлично слышен.
— Она упала. Что здесь неестественного?
— Тут что-то не так. Похоже на…
Делия с насмешкой вставила:
— Похоже на что, Терри? На те сны, которые ты видела ребенком, когда писала в кровать?
— Я не писала в кровать! — яростно возразила мама. — Это Их ноги. У Них всегда мокрые ноги.
— Ну конечно. Помнится, тогда ты сказала, что Они тебе приснились.
— Это ты так сказала. И мама. Я никогда такого не говорила.
Делия засмеялась. Какой противный смех.
— Я не могла сказать, что они тебе приснились. Я ведь умирала, помнишь?
Мама заколебалась.
— Я все помню, черт побери. Прекрати улыбаться! Ты ведь в этом замешана, разве нет?
— Не глупи. Дейдре, заходи.
Мы с Джеймсом обменялись взглядами и вошли в палату. Мама с Делией стояли по разные стороны кровати, и под бело-зеленым светом больничных ламп казалось, что в их лицах нет ни кровинки. Мама выглядела испуганной.
— Дейдре, я не знала, что ты приедешь.
— Меня привез Джеймс, — объяснила я, без всякой необходимости показав на него.
— Пойду перекушу, — музыкальным голосом сказала Делия. Она улыбнулась маме. — Если, конечно, я тебе не нужна.
По маминым глазам ясно читалось «убирайся, да поскорей», и Делия упорхнула. Я подошла к кровати, чтобы посмотреть на бабушку, но увидела только переплетение трубок. В моем голосе помимо воли прозвучал упрек.
— Ты сказала, что она упала.
Я подошла к маме, но она отодвинулась, словно мы были частицами с противоположным зарядом.
Бабушка лежала неподвижно, руки застыли на аккуратно подоткнутом одеяле. Явных повреждений было не видно. Непонятно, что именно сделало с ней «эльфийское отродье». Тем не менее, она была без сознания, и вся палата словно погрузилась в тяжелое забытье.
Джеймс повесил голову, как будто быстрее меня понял, что с бабушкой.
— Мама, что с ней?
Голос матери оставался спокойным: все эмоции хранились в чулане подсознания.
— Она в коме. Никто не знает почему. Она не падала. Она не болела. Она просто впала в кому, и непонятно, когда из нее выйдет. Анализы не показали никаких отклонений. Говорят, она может очнуться в любую минуту.
Или пролежать так еще сотню лет.
Бабушка лежала тихо и неподвижно, как мертвая. Я ничего не чувствовала, будто смотрела сериал о моей семье, а сама сидела в безопасности на диване. Наверное, эмоции нахлынут позже, когда моя защита ослабнет. Так было в день нападения кошки.
Комната исчезла, в глазах потемнело. Я оказалась на улице, глядя на грязные тряпки во рву, почти скрытые водой. Сердце замерло. Через мгновение я осознала, что это тела, изломанные тела, переплетенные в зловещий пазл. Белая рука крепко схватила меня за предплечье под новым блестящим обручем. Молодой темноволосый человек с золотой прядью произнес:
— Люк, пойдем. Они мертвы.
Я продолжала смотреть на трупы, чувствуя холод и спасительную пустоту. Отчасти я была рада, что не могу плакать над телами братьев. Если бы я начала плакать, я бы ослепла от слез. Придется потратить часы на изготовление капель, которые позволят мне снова Их видеть. А до тех пор предстоит гадать, что они делают, пока я слепла.
— Люк, ты ничем не можешь помочь.
— Если бы я был здесь… — здесь, вместо того, чтобы выполнять ее приказ…
— Ты бы тоже был мертв. — Белая рука сжала мое плечо сильнее. — Пойдем. Мы заставим тебя забыть.
— Я никогда не забуду. — Я закрыл глаза, но тела все еще стояли перед горящими веками.
— Дейдре, ответь Джеймсу!
Прошло мгновение, прежде чем я отделила реальность от воспоминаний Люка, а смрад грязи и смерти сменился на запах антисептиков. Я смущенно моргнула и повернулась к Джеймсу.
— Что?
— Я не могу остаться, — повторил он. — Я играю на вечеринке с группой волынщиков. Не могу отменить выступление.
Мамино лицо внезапно затуманилось.
— Дейдре, у тебя ведь тоже выступление. На вечеринке у семьи Воршоу. Сегодня вечером.
— Я думала, выступление в воскресенье.
— Сегодня и есть воскресенье.
Как же я забыла! Она в тревоге заметалась по палате. Джеймс в удивлении поднял бровь, но я понимала причину маминого испуга. Она привыкла контролировать все аспекты жизни родных, расписывая за них планы в виртуальную книгу учета. Забыть о чем-то значило признать, что ее потрясло состояние бабушки, а признавать свои чувства она не привыкла.
— Как же ты туда доберешься? Делия уехала, а папа после работы должен забрать меня. Я здесь без машины.
— Я подвезу, — перебил ее Джеймс.
— Нет. У тебя свои дела.
Я покачала головой, пытаясь представить, как буду играть на вечеринке и блевать, пока бабушка в больнице.
— Ерунда, мама, я позвоню и все отменю. Пусть слушают диски или радио, или еще что-нибудь придумают. Это всего-навсего вечеринка, а бабушка в больнице.
Она с удивлением посмотрела на меня.
— Воршоу больше месяца планировали вечеринку. Нельзя их подвести. Ничего не изменится, если ты останешься здесь. — Она дрожащим пальцем показала на бабушку. — Если бы отцу не приходилось работать допоздна…
Я взорвалась от негодования. Как можно так держаться за чертовы планы?
— Если бы ты позволила мне сдать на права, я бы могла сама везде ездить. Хотя что за глупости я говорю — шестнадцатилетняя девушка с правами!
