Змеи Неба и Пламени - Ребекка Кенни
Мне приходит в голову мысль, что, возможно, самцы не учли возможную опасность для себя, когда женщины станут драконами. Они предполагают, что как только превращение завершится, мы будем покорны своей судьбе, рады присоединиться к клану. Как драконы, мы всё ещё будем в меньшинстве, но станем гораздо сильнее. Мы сможем сражаться и отомстить.
Конечно, мы будем новичками в наших драконьих телах. Мы не будем сразу знать, как летать, и, если у нас появится огонь, нам может понадобиться время, чтобы научиться им пользоваться. Возможно, на это и рассчитывают самцы — что время и тренировки утихомирят любой остаточный гнев, который мы будем чувствовать после превращения. Возможно, они надеются, что брачное безумие и последующий сезон вылупления яиц приручат нас, одомашнят.
Надеюсь, что они ошибаются. Я настроена держаться за этот гнев, несмотря ни на что. Я не забуду, что драконы сделали с моим народом, и, если я стану одной из них, то отплачу за эти обиды в десятикратном размере.
13. Киреаган
— Что ты имеешь в виду, её здесь нет?! — Мой рёв эхом разносится по двору, отзываясь в пещере. — Вы должны были за ними присматривать.
Госрик отпрянул, его бронзовый хвост тащился по земле, голова опущена.
— Женщины начали драться, мой Принц. Я боялся, что они покалечат друг друга. Пока я вмешивался, несколько других пленниц проскользнули через барьер и убежали в лес. Я сразу же позвал Ритара и Иксион, так как они были ближе всех. Они отправились искать беглецов, а я остался охранять остальных женщин.
— Ты надеялся вернуть их до того, как я узнаю?
Он съёжился.
— Да, мой Принц.
Я перевожу взгляд на Варекса. Он сидит перед Джессивой, пока она с вызовом смотрит на него.
— Это она всё спланировала, — рычу я.
— Это могла быть и твоя женщина, — огрызается Варекс.
— Уберите Джессиву из этого загона, чтобы она больше не могла причинить вреда, — приказываю я. — Отведите её подальше отсюда, но помните, что говорила чародейка. Когда она превратится, она не будет знать, как летать. Тебе нужно будет научить её.
— Я слышал, — резко отвечает он. — Я был там. Фортуникс и Эшвелон уже распространили указ, чтобы все сегодня ночевали на земле. Ты не находишь это странным правилом…
— Я нахожу странным то, что я всё ещё здесь, разговариваю с тобой, пока Серилла бродит по острову беззащитная. — С последним ревом в сторону испуганного Госрика я взмываю в воздух, ловлю стремительный океанский бриз и устремляюсь через лес рядом с загоном для женщин.
Я не стал проверять широкие открытые поля или утёсы, составляющие основную часть нашего острова. Серилла умна. Она будет держаться в самых густых частях леса, где мне будет труднее её заметить, где я не смогу просто прилететь и схватить её. Я — хороший охотник, но только потому, что знаю повадки и привычки своей обычной добычи. Умную, дерзкую маленькую женщину будет куда труднее отыскать.
— Чёрт! — проклинаю я, изрыгая ругательство в потоке оранжевого пламени.
Часами я её ищу, время от времени приземляюсь, чтобы обнюхать траву и деревья, пытаясь уловить её запах среди множества других. Почему-то её запаха нигде нет. Я трачу время, идя по следу, который кажется человеческим, только чтобы обнаружить девушку с медными локонами, забившуюся под густую крону елей. Она выглядит перепуганной, но я лишь раздражённо фыркаю и снова взмываю в небо. Пусть кто-нибудь другой разберётся с ней. Моей единственной заботой остаётся эта невыносимая принцесса.
Несколько раз я замечаю драконов, которые несут добычу в когтях, возвращаясь в пещеры клана. Несмотря на удовлетворение от того, что некоторых женщин удалось вернуть, я раздражён, потому что свою никак не могу найти. Солнце клонится к закату, а её всё ещё нигде нет.
Наконец я приземляюсь на северном пляже и иду вдоль кромки леса, вглядываясь в тёмные глубины под ветвями. Я даже захожу в лес, ругаясь каждый раз, когда ветки цепляются за крылья.
Я продолжаю путь, пока наконец не протискиваюсь через узкий проход между стволами деревьев и оказываюсь перед крутым травяным склоном. Его поверхность изрыта выступающими камнями и бугристыми гребнями дерна, а между этими гребнями и камнями — крупные ямы, наполовину скрытые густыми зарослями травы.
Я забыл, что здесь гнездо воратриц. Чёрт.
Нам следовало более откровенно рассказать женщинам об опасностях Уроскелле, вроде ядовитых лоз, волков, которые прячутся в пещерах, слишком узких для нас, и выходят ночью красть нашу добычу. Но хуже всего — воратрицы. Каждая воратрица — это нечто среднее между гигантским дождевым червём и плотоядным растением. Она не может передвигаться по земле, а должна оставаться привязанной к одному месту. Глубоко под землёй все её змеиные придатки делят один раздутый живот, и ночью её длинные шеи вытягиваются, поднимая её многочисленные пасти ближе к поверхности. Каждая шея, как стебель растения, выходит через отдельный туннель — и на тупом конце каждой извивающейся шеи находится зубастая пасть, которая может выпустить несколько длинных, похожих на языки, щупалец. Эти щупальца — настоящая угроза для драконов. Они могут протянуться высоко в небо и настолько прозрачны, что их почти невозможно увидеть, пока не станет слишком поздно.
Как только добыча поймана, воратрица проглатывает её через одно из своих горловых отверстий в общий желудок. Существо может питаться телом одного оленя или дракона целую неделю. Репродуцируются они редко, отправляя свои побеги, чтобы образовать новые ядра, примерно раз в десять лет. Старые ядра крепкие и волокнистые, почти невозможно уничтожить, но когда мы обнаруживаем новое ядро, то пускаем огонь в его горло и выжигаем его, пока оно ещё молодо и уязвимо.
Воратрицы активны только ночью, поэтому в большинстве случаев мы можем их избегать. Но за мою жизнь несколько драконов были убиты воратрицами — наиболее примечательная из этих потерь — смерть пары Костяного Короля, моей матери. Она отправилась на ночной полёт с Варексом и была поймана щупальцами ядра, которое никто не заметил. Вилар и я горько её оплакивали, но боль брата была сильнее. Ему пришлось наблюдать, как она умирает; он едва не погиб сам, пытаясь её спасти. Всё, что он принёс назад — её коготь, вырванный из её передней лапы, когда она пыталась освободиться.
После
