Волчий дурман. Черная луна - Елена Синякова
А потом… потом стало ясно, что я в куда большей беде, чем предполагала.
Вслед за деснами стали невыносимо болеть ногти и кости на пальцах рук и ног.
Они должны были деформироваться.
И ломаться.
В моем теле, как и в теле человека, было 206 костей, и каждая из них должна была быть сломана в этот переход.
Каждая должна была измениться, делая из меня волка.
«Это хуже, чем сгореть заживо» — так говорила моя старшая сестра Катрина о своем переходе.
Она никогда не вдавалась в подробности самого процесса, но и без того было ясно, что всё очень тяжело и опасно.
Сначала я думала, что сильнее, чем думаю, и смогу перенести этот процесс, не издав ни звука.
Но когда кости стало адски ломить и в буквальном смысле выворачивать, я взвыла, мало думая о том, что скажут обо мне проходящие мимо люди.
А они оборачивались и смотрели на то, как я согнулась пополам, но не спешили на помощь. Большинство ускоряли шаг, чтобы скорее скрыться из виду.
И в тот момент я думала лишь об одном: я не могу показать свою сущность людям.
Потому что это грозит разоблачением всему роду волколаков!
Лучше умереть!
Квартиры и гостиница отпадали по причине того, что рядом всегда кто-то был и мог услышать.
Нужно было искать место, куда люди не сунутся.
У меня дрожали руки, и холодный пот капельками выступил на бледном лице, когда я остановила проезжавшее мимо свободное такси, неловко ввалившись на заднее сиденье.
Седой мужчина с сухим морщинистым лицом и уставшим взглядом оглянулся на меня и недовольно поджал губы.
— Деньги сразу! — пробухтел он, отчего-то с первого момента испытав ко мне такую неприязнь, что становилось даже обидно.
Разве в людях совсем не осталось сочувствия?
— Вот, возьмите.
Он покосился на мои бледные дрожащие пальцы, но деньги взял.
Почти выхватил, словно я была прокаженной, которую нельзя было касаться.
— Куда тебе?
Было слишком больно, чтобы выяснять, отчего мужчина относился ко мне с такой откровенной ненавистью, видя при этом впервые в жизни, поэтому я слабо отозвалась:
— Куда-нибудь на самую окраину города. Может, есть какие-то места, куда люди редко заглядывают?..
Я считала, что, по меньше мере, подобная просьба должна будет вызвать хотя бы недоумение, если не сказать откровенный шок.
Но нет. Мужчина только кивнул, и машина резко поехала вперед.
— Только не умри по дороге! А то тут камер полно, потом еще затаскают в полицию! Связывайся с вами, наркоманами!
Я даже не сразу сообразила, что он обращается ко мне.
Наркоманы?
Он посчитал меня наркоманкой?
Хотя, видимо, выглядела я настолько плохо, что ни о чем хорошем мужчина просто не мог подумать.
И винить его в этом у меня не было права.
Всё, чего я хотела, — оказаться подальше от людей и принять свою участь.
На споры и попытки доказать, что я лучше, чем он думает, у меня не было совершенно никаких сил и желания.
Машина неслась вперед, а я даже не обращала внимания на дорогу или на то, как иногда на меня косится в зеркальце этот недовольный мужчина, наверняка переживая о том, чтобы я не умерла прямо в его транспортном средстве.
Меня знобило.
Казалось, что тело наливается болью и становится тяжелым и неподъемным, как камень.
Кожу то обжигало огнем, то разливался холод, отчего я стучала зубами, проклиная этот день, который начался так не вовремя и в таком месте, где я быть не должна была.
Если бы меня спросили, сколько именно я ехала, когда машина остановилась, взвизгнув шинами, я едва ли смогла бы ответить.
— Вот. Самое заброшенное и отдаленное место в городе. Выметайся, милочка.
Не было желания благодарить этого человека, но воспитание взяло верх, когда я кивнула ему и с трудом переставила ноги на дорогу из машины, не забыв при этом достать мой рюкзак.
Дверца за мной тут же захлопнулась, и машина унеслась назад, обдав меня пылью и мелкими камнями.
Волчьи боги!
Как же было больно внутри!
Стараясь сохранить трезвый рассудок и максимально ясный ум, я осмотрелась и внимательно принюхалась, уже сейчас отмечая про себя, что обоняние стало куда острее.
Людей поблизости не было.
На много-много километров вокруг.
Но было много крыс, которые принюхивались тоже, чувствуя во мне хищника. Странного для них, но всё же.
Меня они не пугали и не смущали своим присутствием рядом.
Нужно было теперь понять, куда можно спрятаться на ближайшие дни. Больше я не питала надежд и теперь как никогда отчетливо понимала, что быстро это всё не закончится. И придется стойко вынести много боли, прежде чем я смогу вернуться к нормальной жизни.
Страшно было до жути, но сейчас я старалась не поддаваться панике и просто отыскать возможное и не самое страшное место для ночлега.
Хотя сделать это в месте, где можно снимать фильм о нашествии зомби, было очень трудно.
Разграбленное, разбитое, огромное место, куда не ступала нога человека, отданное на съедение времени и природе, навевало только пустоту внутри и не самые радужные мысли.
Коридоры и помещения здесь поражали своими размерами.
В некоторых местах еще не выветрился запах мазута и каких-то химических веществ, хотя явно прошло не одно десятилетие с того момента, как здесь всё было оставлено.
Я всё шла и шла, а территория завода не заканчивалась.
Словно огромный заброшенный и позабытый всеми город, где люди вымерли.
Жуткое место.
Пробирающее до мурашек.
Я понимала, что не смогу занять одно из помещений внутри огромных цехов, потому что каждый мой шаг отдавался эхом со всех сторон, заставляя вздрагивать.
А уж если я не сдержусь и буду кричать, то и этот звук усилится в десятки раз, разносясь далеко за пределы самого завода. И меня смогут услышать и найти те, от кого я пряталась.
И кричать я буду…
Это я прочувствовала до самого нутра, когда раздался глухой щелчок и ногу опалило такой болью, что я вскрикнула, падая на колени.
Кость сломалась.
Всего лишь одна кость!
А мне хотелось умереть уже сейчас, не задумываясь больше ни о чем, в желании прекратить этот ад, пока он не вошел в свой апогей, когда станет совсем невыносимо.
