Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
Осколок ветви лансяня*. От тела Нам Сокчона больше не исходила тёмная энергия, она сконцентрировалась в этом маленьком металлическом крючке. Раненый мужчина закашлялся и пришёл в себя, он испуганно огляделся по сторонам и только успел выдать:
— Где…
* Лансянь (кит. 狼筅, «волчья метла») — холодное древковое оружие.
Как генерал Ю приставил лезвие меча к его горлу.
— Выкладывай всё, что знаешь, начни с имени.
— Н-Нань Шичжун*, — всё его тело дрожало от страха. — Я-я простой нищий, который решил испытать удачу в Хунсюе, но напоролся н-на какое-то железное дерево, и дальше всё в тумане.
* Произношение имени Нам Сокчон, свойственное Цзяожи и Хунсюю.
Почему-то оставленная когтями нуны рана на его теле не кровоточила. Возможно, сила гохэя не позволила ей разойтись.
Сюаньму видел, как нуна кипела от ярости и горела желанием вмешаться, однако генерал бросил на неё сердитый взгляд. Он смотрел на неё не как жених на невесту, а как шифу Сюаньму посматривал на шаловливых детей, шумевших во время медитаций и занятий.
— Сколько людей ты убил?
— Я… я… я…
— Ты убивал до того, как тобой овладел лансянь Сыхуа?
Сюаньму удивился, что генерал был знаком с этим оружием, однако тот побывал во множестве сражений, так что ничего такого в этом не было. Сам Сюаньму никогда не видел его воочию, лишь среди рисунков в книгах, которые шифу задавал читать.
— Я…
— Посмеешь соврать — умрёшь.
— А за правду как будто не станете убивать, — вдруг осмелев, выдавил он из последних сил и прищурился, когда меч генерала коснулся его горла, но не порезал.
— На Нагёпто тебя отправили, — фыркнула нуна, пусть и недовольная этим решением, но судя по интонации уже смирившаяся с ним. — Там и доживай свои дни.
Нам Сокчон или Нань Шичжун сглотнул, продолжая дрожать от одного вида меча.
— Убивал, — наконец, выдал он.
— Расчленял женщин, использовал цветы при убийствах?
— Э-это не я, это он!
— Кого убивал ты?
— М-мы просто грабили торговцев, иногда случайно убивали…
Нуна стояла поодаль и бродила из стороны в сторону, но на этих словах не выдержала и переспросила:
— Случайно?!
Сюаньму тоже внимательно слушал разговор, но больше всего его беспокоило, почему он не смог почувствовать, что кто-то другой овладел этим телом. Не спеша увеличиваться, а оставаясь размером в два чи*, он вскарабкался по оголённой ноге нуны, чем сильно удивил её. Вместо разговоров он забрался на её плечо и спустился по локтю к ладони, где она по-прежнему держала фрагмент лансяня.
* Чи (кит. 尺) — 0,3 м.
У дракона не было с собой чёток, которые остались в сброшенной одежде, но он всё равно завороженно смотрел на кусок металла, подползая ближе.
— Не трогай, Рури, — шепнула нуна, чтобы не перебивать генерала Ю и Нань Шичжуна. — Сыхуа не овладел мной лишь из-за гохэя и силы луны, но я всё ещё слышу его голос.
Пусть она старалась быть тихой, генерал Ю резко обернулся.
— Что он говорит?
— Всё ещё смеётся над нами. — Нуна пожала плечами. — А не сбежал потому, что его сила и без того на исходе. Говорит, что несколько веков назад один из «наших», — она сделала акцент на последнем слове, — разрушил Хунсюй, что его собратья разбросаны по миру. Часть из них удавалось осветить и освободить дух, а более сильные запечатывали и прятали.
Сюаньму следил за лицом генерала Ю: отодвинув меч от горла Нань Шичжуна, тот сводил брови и хмурился, пока слушал нуну.
— Так, я запуталась. Его собратьям уже несколько тысячелетий, но основное скопление находилось в Хунсюе.
Генерал Ю поднялся с земли и убрал меч в ножны.
— Он злой дух умершего?
Нуна покачала головой.
— Нет, дух лансяня.
Она вдруг погладила Сюаньму по чешуйчатой спине, задев его лентами от гохэя. Генерал скривился от подобного жеста и скрестил руки на груди, бросив взгляд на Нань Шичжуна.
— До побережья осталось недалеко, проводим его на корабль и вернёмся в Сонбак, я отправлю людей за трупами стражников, чтобы их похоронили с должными почестями.
— А я хочу попробовать освободить Сыхуа.
Нуна вернулась в храм, осторожно поднялась по ступеням и подошла к разрушенному алтарю, куда положила осколок ветви лансяня. Её пальцы вдруг оказались под животом Сюаньму; тот вздрогнул, как уже оказался на остатках пола.
Вытянув гохэй вперёд, нуна шагнула вперёд, затем отошла и прикрыла глаза. Со стороны дракон наблюдал, как серебряное свечение только усиливалось, пушистый белый хвост, уже успевший высохнуть, поднялся кверху. Нуна сделала круг вокруг алтаря, что-то рисуя в воздухе гохэем, у её головы вновь зажглись огоньки. Фрагмент лансяня сам засиял и треснул, из него поднялся маленький огонёк, отличающийся на фоне всех остальных — он был белым. Он резко вырвался из храма и взмыл к небу, где растворился.
Гохэй в руке нуны погас, хвост опустился и потемнел, уши и волосы тоже приняли свой обычный цвет. Исчезла и белая вуаль, поэтому нуна теперь стояла совершенно голая, но как будто не заметила или не смутилась.
Сюаньму хоть и не знал, как вернуться к своей прежней форме, но и не спешил — всё-таки его одежда тоже находилась снаружи. Он прошёлся по помещению, где отыскал золотистый халат нуны, взял его в зубы и поволочил обратно по полу, поглядывая, чтобы не споткнуться о камень и не провалиться в дыру в полу.
— Спасибо, Рури, — улыбнулась она, как на пороге храма появился генерал Ю.
Он не пытался опустить взгляд, а решительно смотрел нуне в глаза. От его следующих слов по телу Сюаньму пробежались мурашки, и оно само превратилось в человеческое, оставив лишь драконий хвост и рога.
— Я боялся потерять вас, принцесса.
— Нельзя бояться потерять то, что вам не принадлежит.
Её слова прозвучали грубо, резко и даже сковали холодом тело Сюаньму — а может, это просто ветер подул.
— Оставь нас, монах.
Сюаньму и без напоминания генерала собирался ускользнуть и отыскать свою одежду, однако он всё равно услышал крик нуны:
— Ты тоже выметайся, Ю Сынвон, дай принцессе одеться!
— Я хочу кое-что показать.
Остальной разговор Сюаньму не слышал. Он шёл через промокшую высокую траву и искал одежду, которую успело сдуть сильным ветром.
Нань Шичжун сидел в поле и даже не пытался сбежать. Его руки были связаны верёвкой у него за спиной: должно быть, генерал Ю позаботился.
Сюаньму удалось отыскать лишь доупэн, который носился поверх всех остальных частей его наряда. Хоть он и промок до нитки, лучше ходить в нём, чем без ничего, поэтому монах
